Жук и геометрия

— Тимка! Держись! Мы сейчас! Тимка! — отчаянно подбадривал товарища Горька, разрезая воду, как щука.

— Тимка! Держись! — кричали Вовка и Юрка, изо всех сил работая руками и ногами.

Женька, наблюдавший все это с берега, тоже кинулся к реке и, войдя в воду по горло, протянул руки:

— Тимка! Да Тимка же!

Тут Утенку удалось высвободить ноги, и он, бестолково барахтаясь и вопя, поплыл к берегу. Ребята сомкнулись вокруг него, Горька плыл последним, то и дело угрожающе оборачиваясь назад. А когда, толкаясь локтями, выскочил из воды на берег, все увидели: к Утенковым ногам прилипли спутанные, похожие на пучки длинных тонких зеленых волос водоросли.

— Т-тина… — выговорил Утенок.

— Верно, тина… — подтвердил Горька, потрогав для верности рукой. — А… осьминог?..

— Его… нет… — заикаясь, сказал Утенок. — Это я его сам… выдумал.

Горька никак не мог сообразить, потом до него дошло, и он огорченно спросил:

— Совсем нет?

— Н-нет…

— А как же объявление?

— Я… написал, чтоб сома… ловить…

— Эх ты, — сказал Горька, и лицо его сразу стало скучным. — Я так и знал… И ошибка еще там — «осьменог»… Эх ты — «осьменог».

И вдруг он влепил такого пинка Утенку, что тот кувыркнулся в траву, но не обиделся: сидел и улыбался, хоть по щекам и текли слезы. И ребятам при взгляде на Утенка становилось отчего-то радостно. Один только мокрый, тяжело дышащий Горька отвернулся и принялся стягивать через голову рубашку…

3. БАБУШКИНО РАДИО

Прокофьевна работала сторожихой в школе. Все ее дети давно выросли и разъехались по разным городам, и она жила одна. У бабушки был полосатый кот Яшка. С котом она разговаривала, как с живым человеком. А кот этот был страшный вор.

В свободное время Прокофьевна или копалась у себя на огороде, или слушала радио. Она включала репродуктор, открывала окно и садилась на скамеечку возле дома: слушала передачи и стерегла от мальчишек огород.

А рядом со школой жил Тимка Утенок. Волосы у него на голове росли желтые и пушистые, как на утенке пух. За это мальчишки на улице так и прозвали его — Утенок. Но Тимка не обижался, потому что был изобретатель. Он всегда что-нибудь изобретал и таскал в карманах какие-то железки, гвозди и проволоку.

Утенок тоже любил радио. И вечно сидел на крыше, где у него были устроены разные сложные приспособления из палок и проводов. Крыша от этого портилась и протекала, и Утенку здорово попадало от мамы. Но, как все изобретатели, он был страшно упрямый и на крышу все-таки лазил.

Он уже изобрел много интересных вещей. Например, специальный сачок, чтобы, даже и не перелезая через забор, воровать у Прокофьевны яблоки. Но это не значит, что Утенок любил воровство. Воровства он терпеть не мог. Когда один раз кот Яшка вытащил из ведерка с водой и сожрал живого вьюна, нужного Утенку для производства одного опыта, Утенок изобрел ловушку, в которую кот должен был бы обязательно залезть и там бы его крепко прихлопнуло доской по спине. Ловушка была очень хорошая, но кот в нее почему-то лезть не захотел, а залезла мамина курица. Утенок подоспел почти вовремя, когда она лежала на боку, закатив глаза, и дрыгала лапами. Утенок сделал ей искусственное дыхание, после чего курица сразу же умерла. Убедившись, что оживить ее нет никакой возможности, Утенок перебросил курицу через забор, сам перелез и появился во дворе уже через калитку с погибшей на руках.

— Мама! Смотри-ка, нашу курицу велосипедом задавили! Какой-то мальчишка чужой… Я за ним бежал, бежал — не догнал! Мам, она все равно теперь дохлая, можно я у нее крылья отрежу? Мне на одну вещь нужно…

Утенок вообще мог бы наизобретать всяких штук куда больше, если бы у него был «конструктор», где одних только маленьких гаечек и винтиков целых две коробки. Денег он уже почти накопил — осталось совсем немного. Но и без «конструктора» изобретения у него были хорошие. Хотя бы тот же сачок.

О нем он сразу и вспомнил, когда прибежал однажды с улицы домой и увидел: за столом, подпершись рукой, сидит Прокофьевна — печальная — и жалуется маме:

— И что с ним делать — ума не приложу…

Сачок, конечно, действовал надежно, но изобретателю почему-то стало ужасно неприятно.

— Тихо говорит, часто шепотом… — горевала бабушка. — А как купила-то — и недели нет. А без радио мне никак нельзя…

Тут Утенок смекнул в чем дело и ожил:

— Это вы, бабушка, про радио? Тихо говорит? Я знаю, почему. Там, наверное… у микрометрического винта резьба сорвана… Или еще что… Пойдемте, посмотрю…

Идя рядом с Прокофьевной, он держал руки за спиной, часто сплевывая вбок, как знакомый монтер Иван Филиппович, и рассуждал:

— Есть основания надеяться… Там конденсатор такой есть… У вас сколько ватт?