Жуков. Маршал на белом коне

И пошла карусель! Внимательно следил за действиями своих подчинённых, подмечал все ошибки и просчёты. Потом делал подробный разбор.

Из воспоминаний Александра Кроника: «И так же отменно владел он приёмами штыкового боя. Винтовка в его руках казалась лёгонькой, как перо. Преодолевал он проволочные заграждения с удивительной лёгкостью и быстротой: удары прикладом и уколы штыком наносил неожиданные, сильные и меткие.

…Он поднимал эскадрон в любое время суток. Мы совершали марши, учились вести разведку, атаковали, маневрировали. Комэск считал, что полевая тренировка — лучший вид учёбы. Намеченные планы переносить или пересматривать не любил и уж совсем не любил отменять собственные приказы. „Лучше вообще не отдавать приказа, чем отменить отданный приказ“, — сказал он мне однажды».

Как тут не вспомнить непреклонного генерала Келлера, который приказал своим полкам в сабельном бою под Ярославицами следовать приказу, полученному перед боем, и не отступать от него, что бы ни случилось.

Будущий полководец учился у всех, постоянно, упорно, везде. И это постоянство и упорство, помноженное на лучшие черты характера пилихинской породы, давали прекрасные результаты.

Вот только с личной жизнью у комполка не всё складывалось благополучно.

После того как у Александры Диевны случился выкидыш, она стала беречься. Врачи советовали покой и предрекали бездетность. Но она вскоре забеременела. А чтобы благополучно выносить плод, уехала к родителям. И, видимо, именно в это время произошла новая встреча Жукова с прежней любовью — Марией Волоховой.

Квартиры командира полка Жукова и комиссара Янина находились рядом. К Антону Митрофановичу Янину к тому времени переехала жить его давняя любовь и фронтовая подруга Полина Николаевна Волохова. А после смерти родителей из Полтавы в Минск к старшей сестре приехала и младшая Мария. Старая любовь вспыхнула с новой силой.

Любовь к прекрасному полу у нашего героя была частью любви к прекрасному вообще. Человеком он был физически крепким, красивым, характер имел упорный, по-крестьянски основательный, а потому и в его любви к женщинам было много такой же основательности и силы.

Признаться, я так и не смог до конца разобраться в обстоятельствах и тайнах этого замысловатого треугольника. И с облегчением снимаю с себя обязанности дотошного исследователя и толкователя взаимоотношений Жукова и его возлюбленных периода 1920-х годов. В таких историях до края, чтобы заглянуть в бездну, лучше не ходить. Уж если сам Жуков не разобрался в своих чувствах, то наше дело — постороннее…

Младшая дочь от Александры Диевны Элла Георгиевна рассказывала, что её мать и отец в первый раз «расписались в 22-м году. Но, видимо, за годы бесконечных переездов документы потерялись, и вторично отец с мамой зарегистрировались уже в 53-м году в московском загсе».

Официально Жуков не был женат ни на Марии, ни на Александре. В мемуарах, рассказывая о напряжённой боевой учёбе той поры и энтузиазме, с которым его товарищи создавали новую армию, повышали её боеспособность, он между прочим пишет: «В начальствующем составе армии люди были главным образом молодые и физически крепкие, отличавшиеся большой энергией и настойчивостью. К тому же большинство из нас были холостыми и никаких забот, кроме служебных, не знали».

Этот абзац Жуков писал, по всей вероятности, сам. «Доработчики» к нему не притронулись — ничего подозрительного не заметили.

Дети и внуки от первых двух жён, конечно же, соперничали, всячески аргументировали своё превосходство. Больше всего в этой семейной дискуссии всегда доставалось Александре Диевне. Мол, она заполучила Жукова в семью через партком…

Но вот письма Жукова к ней. Отметим, что особых сердечных нежностей в письмах Жуков никогда и ни к кому не проявлял.

«Дер. Сирод. 12.9.1922.

Здравствуй, милая Шура!

Шлю привет. Прежде всего хочу тебя успокоить, получил ли я посланные тобой письма. Да, получил… Не знаю, почему шли так долго, наверное, задержались на контрольных пунктах.

Теперь буду писать о себе, так как вижу из писем, что это тебя интересует больше всего. 27 августа прибыл в распоряжение штадива, где я получил назначение командиром 2-го эскадрона 38-го кавполка, куда и прибыл 28 августа. Эскадрон большой и хороший. Так что я занялся серьёзно… Словом, живу хорошо, только тем плохо, что страшно скучно. Деревня глухая, 70 домов. Никуда не выезжаю. До местечка Калинковичей — 6 вёрст, там штаб полка, я пока ни разу не был. Страшно скучаю, хочу безумно видеть тебя, а тут ещё твои письма, полные слёз… Пиши поскорей, куда присылать за тобой и выслать денег… Прости, что плохо писал, страшно болят голова и рука, которую порезал. Твой Жорж».

Эскадроны полка были расквартированы по окрестным деревням. Вечерами, понятное дело, бывало скучновато. Для Жукова эта скука усугублялась ещё и тем, что он не пил.

А вот более позднее письмо всё той же Александре Диевне:

«Ленинград. 19.10.24.

Здравствуй, милый Шурёнок!