Жуков. Мастер побед или кровавый палач?

В своих воспоминаниях адмирал пишет, что «несколько раз предлагал маршалу Жукову найти время и выслушать меня в течение нескольких часов о состоянии флота. Я серьезно подготовился к этому и с картами надеялся доложить и разъяснить все, что ему будет непонятно. Он долго оттягивал мой доклад, наконец согласился и назначил время, я подобрал все материалы в двух экземплярах, один специально для него, набрал с собой для наглядности карт, чтобы более популярно излагать все вопросы. Но каково же было мое огорчение и разочарование, когда через 15 минут после начала моего доклада он беззастенчиво начал зевать. Несмотря на это, я, сдерживая свое негодование, продолжал докладывать. У него не хватило терпения, и через полчаса он прервал меня, попросив оставить весь материал в Генштабе с тем, чтобы потом «детально» познакомиться с ним. Что можно придумать еще более оскорбительного и грубого министру в отношении своего первого заместителя и Главнокомандующего Военно-Морским Флотом, чем такое, явно пренебрежительное, отношение к его докладу с зеванием во весь рот?

Не показывая вида, но, естественно, страшно расстроенный, я вернулся к себе в кабинет и задумался о причинах всего происходящего. Предположил, что, видимо, вопрос о моем нахождении на этой должности им уже предрешен, и он не считает целесообразным тратить время на разговоры со мной. Я готов был немедленно оставить пост, но мне не хотелось поступать так, чтобы это выглядело как мое личное нежелание служить с Жуковым.

Дни шли за днями, отношение Жукова к моим вопросам продолжало оставаться явно не в пользу флота. По проектам доклада он делал грубые замечания по телефону вроде: «Что там нагородили», «Я не могу подписывать эту чепуху», не давая одновременно своих четких разъяснений, в чем, собственно, «чепуха» и что там «нагорожено». Положение становилось невыносимым. С каждым днем Жуков становился все более нетерпимым, его мнения становились совершенно непререкаемыми. Теперь уже он не только не терпел возражений, но даже по чисто флотским специальным вопросам, в которых он, конечно, не мог подробно разбираться, делал свои категорические заключения, даже не слушая моего мнения как специалиста-моряка. Так, в разговоре по десантным средствам он мне заявил, что не собирается ими пользоваться, а пойдет куда потребуется на танках. Он спросил, знаю ли я, что были опытные учения с плавающими танками? Я ответил, что хорошо знаю, заметив одновременно, что учения проводились в бухте на Черном море, и обстановка там не имеет ничего общего с обстановкой на море или даже в проливе шириной в несколько миль. В ответ я получил очередную грубость, и разговор на этом закончился.

Докладывать высшему начальнику (Булганину) было бесполезно. Ухватившись за портфель Председателя Совета Министров, он абсолютно забыл все флотские вопросы, полагая, что они теперь полностью в компетенции Жукова».

Кроме того, адмирал Кузнецов в своих мемуарах отметил, что предлагаемая им программа судостроения «откладывалась из года в год, и, добившись обсуждения ее на Президиуме ЦК, я услышал мнение Жукова и Хрущева, что этот вопрос следует снова отложить на неопределенное время».

Катастрофа «Новороссийска»

После выхода потерпевшей поражение во Второй мировой войне Италии страны-победительницы разделили итальянские боевые корабли в счет репараций между собой. Советскому Союзу, рассчитывавшему получить новые линкоры, достался лишь устаревший «Джулио Чезаре» (итал. – «Giulio Cesare», в честь великого полководца и правителя Гая Юлия Цезаря), спущенный на воду 15 октября 1911 года и вошедший в строй 14 мая 1914 года. Линкор, участвовавший в Первой и Второй мировых войнах, 3 февраля 1949 года в албанском порту Влёра был передан советской комиссии во главе с контр-адмиралом Г. И. Левченко. Приказом по Черноморскому флоту от 5 марта 1949 года этому линкору присвоили название «Новороссийск». С 1950 по 1955 год «Новороссийск» семь раз находился в заводском ремонте, последний раз – с 13 февраля по 29 марта 1955 года на Севморзаводе.