Жуков. Портрет на фоне эпохи

Можем ли мы на основании всего вышеизложенного отвергнуть предположение, что Жуков сопротивлялся безумному плану вождя? Бесспорно, что он, в отличие от Сталина, умел сосредотачиваться на одной цели. В июле и августе 1941 года он потребовал приоритета для московского направления в ущерб всем остальным. В октябре – декабре того же года не проходило ни одного совещания, на котором он не требовал бы для Западного фронта всего вооружения, что производили заводы. Все это повторится при свидетелях, когда речь пойдет о подготовке наступления на смоленском направлении и общего наступления весны 1942 года. Летом он начнет наступление на Ржевский выступ – на московском направлении – с ожесточением, которое удивит генерала Моделя, его противника. Он предпримет новое наступление в том же месте в ноябре – декабре (операция «Марс»). Вплоть до 1945 года московское, или западное, направление будет его навязчивой идеей. Подтверждение его правоты можно найти в оценках Гальдера, начальника Генерального штаба ОКХ: «Единственная важная цель – это Москва». Защита столицы от угрозы нового вражеского наступления останется для Жукова приоритетной задачей вплоть до 1943 года. Потом, когда военная удача окончательно перейдет на сторону советских войск, он будет отстаивать приоритет западного направления Минск – Варшава – Берлин, как прямого кратчайшего пути к победе. Так что не будет ошибкой предположить, что и в январе 1942 года он отстаивал ту же точку зрения.

Есть еще один, более общий, но совсем не маловажный аргумент. Жуков был не идейным фанатиком, а человеком практического склада. Он тщательно подсчитывал необходимое количество людей, боеприпасов, горючего, танков. Он первым из советских командующих стал помечать на картах в черных рамках соотношение сил: по участкам, по родам войск. Он лучше, чем кто бы то ни было, знал состояние своей армии. Один месяц контрнаступления под Москвой стоил советской стороне потери 371 000 человек, из них 140 000 человек безвозвратных потерь (100 000 только на Западном фронте). Это в три раза больше немецких потерь, которые, согласно данным Клауса Рейнхардта, составили в этих боях 116 000 человек. Также была потеряна большая часть техники и транспортных средств десяти танковых дивизий. У советских войск не хватало боеприпасов, было очень мало средних и тяжелых танков. Во втором полугодии 1941 года производство всех танков достигало в среднем 696 машин в месяц, из них 400 танков были легкими. Отступая, немцы разрушили все, что могли, в первую очередь автомобильные и железные дороги. Высота снежного покрова достигала 80 см, обозы с продовольствием не доходили до переднего края, где страдали от голода. Раненых грузили на телеги, которые двигались слишком медленно и привозили в полевые госпитали давно уже окоченевшие на морозе трупы. Как Жуков мог в таких условиях согласиться с намеченным Сталиным общим наступлением, то есть немедленно и без подкреплений, потому что они, как ему объяснили, должны были распределяться между всеми фронтами?

С одной стороны – отсутствие доказательств и свидетельств; с другой – последовательность стратегического мышления. Остановимся на этом и признаемся, что мы не в состоянии установить, каким в то время было подлинное отношение Жукова к вопросу о целесообразности общего наступления.

Патологический оптимизм Сталина

Зато нам точно известно, что 7 января Жуков и Василевский пробыли в кабинете Сталина два часа. Цель встречи угадать легко: утверждение планов Западного фронта в рамках задач, возложенных на него несколькими днями ранее. Утверждение это приняло форму директивы, изданной ровно через пять минут после того, как Жуков покинул сталинский кабинет. Западный фронт насчитывал примерно миллион человек, сведенных в девять армий. Его правый фланг (1-я ударная, 20-я и 16-я армии) должны, во взаимодействии с левым флангом Калининского фронта Конева, разгромить немецкие силы, сосредоточенные в районе Ржев-Сычевка. Центр Западного фронта (5, 33, 43, 49 и 50-я армии) должен был продвинуться до линии Гжатск-Юхнов, а затем наступать на Вязьму. На левом фланге 10-я армия и кавалерийский корпус Белова получили самый неожиданный приказ: совершить 200-километровый рейд на запад и между Смоленском и Вязьмой соединиться с 11-м кавалерийским корпусом Калининского фронта, отправленным в подобную авантюру. Эта амбициозная операция была направлена не больше и не меньше как на окружение группы армий «Центр» – самой мощной группы армий вермахта.