Жуков. Портрет на фоне эпохи

Основываясь на этих предположениях и по просьбе Сталина, Василевский и Шапошников разработали к середине марта план операций на весну и начало лета 1942 года. «Главная идея плана,  – пишет в своих воспоминаниях Василевский,  – активная стратегическая оборона, накопление резервов, а затем переход в решительное наступление. В моем присутствии Б.М. Шапошников доложил план Верховному Главнокомандующему, затем работа над планом продолжалась. Ставка вновь обстоятельно занималась им в связи с предложением командования Юго-Западного направления провести в мае большую наступательную операцию силами Брянского, Юго-Западного и Южного фронтов. В результате И.В. Сталин согласился с предложением и выводами начальника Генерального штаба. В то же время было принято решение: одновременно с переходом к стратегической обороне предусмотреть проведение на ряде направлений частных наступательных операций, что, по мнению Верховного Главнокомандующего, должно было закрепить успехи зимней кампании, улучшить оперативное положение наших войск, удержать стратегическую инициативу и сорвать мероприятия гитлеровцев по подготовке нового наступления летом 1942 года. Предполагалось, что все это в целом создаст благоприятные условия для развертывания летом еще более значительных наступательных операций Красной Армии на всем фронте от Балтики до Черного моря. […] Критически оценивая теперь принятый тогда план действий на лето 1942 года, вынужден сказать, что самым уязвимым оказалось в нем решение одновременно обороняться и наступать»[561].

Сбивающее с толку признание относительно сбивающего с толку плана. По всей видимости, Красная армия еще не излечилась от болезни под названием «наступательная лихорадка». «Не сидеть же нам в обороне сложа руки и ждать, пока немцы нанесут удар первыми!  – сказал Жукову Сталин»[562]. В его словах можно увидеть и действие «синдрома 22 июня 1941 года», и страх, что с наступлением сухой теплой погоды немецкие танковые соединения снова начнут прорывать советский фронт там, где пожелают. Удивительнее всего то, что в мае 1942-го, как и в январе того же года, Сталин верил в возможность изгнания немцев с советской территории до наступления нового года. 14 марта он написал об этом Черчиллю. Он говорил это в своих публичных выступлениях, заявлял в приказе по случаю 1 Мая, определяя нынешний этап войны – год 1942-й – «период освобождения советских земель от гитлеровской нечисти». Разделял ли Жуков его оптимизм? Нам это неизвестно. Но известно, что он согласился с планом действий, разработанным Генштабом во главе с тандемом Василевский – Шапошников. По его утверждениям, он громко и открыто протестовал против распыления предназначенных для наступления сил. Он требовал провести одну мощную наступательную операцию – против Ржевского выступа, а на всех остальных участках фронта держать оборону. Тимошенко, со своей стороны, настаивал на проведении наступления на Харьков с Барвенковского выступа на среднем Донце, завоеванного зимой. Сталин поддержал не только проект двух этих наступлений, но добавил в список еще пять: «В Крыму… на льговско-курском и смоленском направлениях, а также в районах Ленинграда и Демянска»[563].

В течение апреля наступление на Харьков станет главным. Тимошенко увидел в этом шанс восстановить свою полководческую репутацию. Как он мог требовать начать наступление в то время, когда разведка докладывала о скоплении крупных танковых сил противника между Гомелем и Днепропетровском, то есть напротив него, на южной половине фронта? Представляется весьма вероятным, что он сам, как и его начальник штаба Баграмян, ввели себя в заблуждение. Оба они не верили данным разведки, потому что были убеждены: эти силы сосредоточены там для наступления на Москву с юга, как говорил Сталин. Вновь синдром июня 1941 года: если вождь сказал… Однако Сталин, будучи человеком недоверчивым, сильно умерил амбиции Тимошенко – Баграмяна и сохранил под прямым управлением Ставки Брянский фронт, которому передавалась основная часть резервов. Действительно, этот фронт прикрывал два считавшихся угрожающими направления на Москву – через Орел – Тулу и Курск – Воронеж. Тем не менее для наступления на Харьков выделили 1200 танков – еще редкого в Красной армии оружия,  – половина которых была сгруппирована в три новосформированных корпуса.