Жуков. Портрет на фоне эпохи

«Я считаю этот приказ неправильным и вредным… так как из-за мародерских действий отдельных военнослужащих огульно и несправедливо наказывается весь командный состав. Я уже не говорю о том, что, если этот приказ попадет в руки руководителей иностранных армий, они не преминут объявить Красную Армию армией мародеров. […] Я не пишу Вам формального приказа Ставки об отмене Вашего приказа, чтобы не ставить Вас в неловкое положение, но я требую, чтобы:

1. Приказ был отменен немедленно с донесением об этом в Генеральный штаб…

3. Копии всех Ваших приказов посылались в Генеральный штаб. Советую Вам усилить политическую работу в войсках группы и почаще прибегать к суду чести, вместо того чтобы пугать людей приказами и таскать офицеров в суд, как проворовавшихся уголовников»[741].

Не стоит делать из этого вывод, будто Жуков с уважением относился к частной собственности немцев. По приказу маршала его водитель Бучин не раз экспроприировал дорогие автомобили для Вышинского и Василия Сталина, который лично приезжал посмотреть на трофеи. Партийные бонзы делали заказы из Москвы, и Чуйков, Сталинградский Лев, превратившийся поставщика «мерседесов», искал заказанные лимузины по всей оккупационной зоне. Жуков, по крайней мере, пытался хоть как-то ограничить размеры этого явления, о чем свидетельствует подписанная им директива от 27 сентября, отменяющая ту, которая вызвала недовольство Сталина: «Поступил сигнал о возмутительных фактах мародерства. Военные коменданты, препятствующие этим фактам произвола, подвергаются оскорблениям, угрозам расправы, и одного помощника коменданта связали и бросили в кювет. […] Командующему 2 УА [ударной армией] тов. Федюнинскому командировать во 2 гв. кк [гвардейский кавалерийский корпус] начальника комендантского отдела генерала Еншина с группой инспекторов и работниками военной прокуратуры армии для расследования на месте всех бесчинств и своевольств. Установить, что вывоз нетабельного имущества и предметов домашнего обихода может быть допущен только с письменного разрешения уполномоченного Военного совета полковника Бегутова и генерала Еншина»[742].

Глава 23 Опала. 1947-1952

3 октября 1945 года Сталин, впервые с 1936 года, отправился отдохнуть на берег Черного моря. Измученный девятью годами непрерывной напряженной работы, постаревший, он ухаживал за лимонными деревьями и размышлял о том, как снова прибрать к рукам ближайших соратников. Каждое утро он просматривал обозрение иностранной прессы. А в той задавался вопрос: куда исчез вождь, высказывали домыслы относительно состояния его здоровья, утверждали, что у него был инфаркт, и скоро в Москве начнется борьба между преемниками. 11 октября лондонский корреспондент «Чикаго трибюн» проинформировал своих читателей о борьбе за власть между Жуковым и Молотовым. 23 октября американский корреспондент французского радио уверял, что в определенных кругах циркулируют слухи, что Сталин отказался от власти из-за болезни и что его заменит Жуков. В тот же день «Дейли мейл» предположила, что предстоит ожесточенная борьба между красными маршалами и что наилучшие шансы на успех у Жукова. 24 октября «Дейли экспресс» объявил: «Сталин решил уступить свое место Молотову». Отсутствие вождя на праздничном параде 7 ноября увеличило количество предположений и породило новые слухи, в которых его преемником назывались поочередно Молотов и Жуков. В декабре «Беслер нахрихтен» объявил о смерти вождя! Номер «Нью-Йорк таймс» от 1 декабря вышел под заголовком: «После возвращения Молотова из Лондона Политбюро отправило Сталина в отпуск на пять дней». В тот же день дочь Сталина Светлана написала отцу: «Я очень, очень рада, что ты здоров и хорошо отдыхаешь. А то москвичи, непривычные к твоему отсутствию, начали пускать слухи, что ты очень серьезно заболел, что к тебе такой-то и такой-то врачи поехали»[743].

Действительно, распространяемая иностранными изданиями «информация» являлась отголоском московских сплетен, собираемых западными журналистами где только можно. Они подпитывались смутным ощущением того, что за время Великой Отечественной войны Советский Союз изменился. Сталин, поглощенный руководством военными действиями и дипломатией, предоставил своим соратникам широкие полномочия в других сферах жизни. Его ближайшие сподвижники выкроили себе своего рода «удельные княжества», вернув страну к чему-то вроде «коллективного руководства», существовавшего в 1920-х годах[744]. Вознесенский руководил Госпланом, Берия – правоохранительными органами и госбезопасностью, Микоян – внешней торговлей, Маленков – партией, Молотов – связями с внешним миром. И вот теперь эти удельные князьки стали позволять себе проявлять инициативу. Так, во время празднования 28-й годовщины Октябрьской революции Молотов, не проконсультировавшись с вождем, объявил о скорой отмене цензуры для корреспонденций работающих в СССР иностранных журналистов. Следствием этого стала новая волна слухов.