Жуков. Портрет на фоне эпохи

Жуков не совсем честен в своем рассказе о поступавшей по каналам военной разведки информации о подготовке немецкого вторжения. В беседах с Анфиловым он утверждал, будто Голиков не был ему подчинен и докладывал только Сталину. Первый пункт – ложь: Разведуправление, возглавляемое Голиковым, было непосредственно подчинено начальнику Генерального штаба. Что касается второго пункта, почти все доклады Голикова Сталину одновременно адресовались и Жукову. Наконец, было бы неверно утверждать, что все донесения были аналогичными и что Сталин был ослеплен ими. Если проанализировать донесения двух самых ценных советских агентов, работавших в Германии,  – «Старшины» и «Корсиканца», то можно заметить, что в них содержится большое количество дезинформации, распространяемой берлинскими спецслужбами. Во многих шифровках повторяется, что нападению Гитлера на СССР будет предшествовать ультиматум, скорее всего с требованием передать Германии в залог Украину, чтобы дожать продолжающую сопротивляться Англию. Немецкая разведка хорошо поработала: в этот сценарий поверили даже свои военачальники. Так, Эрих Гёпнер, командующий IV танковой группой, которая должна была брать Ленинград, писал своей матери 26 мая: «Вопрос о том, начнем ли мы наступление, еще не решен. Говорят о получении Украины в аренду на девяносто девять лет». Своему адъютанту он говорил: «Все наше развертывание – не более чем блеф!»[347] Другие донесения разведки указывают на то, что Гитлер смотрит в сторону Ближнего Востока, а не СССР.

У Сталина была большая агентура: он был буквально завален ее донесениями! В плане добывания информации ни одна разведка мира не могла сравниться по эффективности с советской. Зато в разведслужбах СССР не было никаких аналитических отделов и управлений. Роль аналитика Сталин отвел себе одному. Результатом стало то, что не было никого, кто мог бы исправить его искаженное восприятие внешнего мира, уравновесить его конспирологический невроз, его патологическую подозрительность. Невозможно понять действия Сталина, не зная его убежденности в том, что Запад извне и троцкисты внутри страны постоянно устраивают против него заговоры. Из тысяч сообщений он запоминал только те, что укладывались в его схему: Гитлер сосредотачивает войска, чтобы добиться от СССР новых уступок, а не для нападения на него. Он не готовит войну, он использует угрозу войны. Чтобы обмануть Сталина, руководству абвера – немецкой военной разведки – оставалось лишь убедить его в том, что все слухи о предстоящем германском нападении составляют часть кампании Черчилля по дезинформации советского лидера. Вождь глазом не моргнув проглотил наживку.

Жуков и Тимошенко не могли больше игнорировать информацию, поступавшую к ним от работавших за границей офицеров. Нарушения советского воздушного пространства немецкими самолетами стали ежедневными. 10 июня их насчитали десять, два дня спустя – тридцать. Отовсюду поступала информация о передвижениях танковых и авиационных соединений. 3 июня 24 германские танковые и моторизованные дивизии заняли исходные позиции. 10-го люфтваффе начали переброску к советской границе 2000 боевых самолетов. 13 июня Тимошенко и Жуков позвонили по телефону Сталину с просьбой дать разрешение привести в боевую готовность войска приграничных округов. «Подумаем»,  – ответил он им. На следующий день они пришли к нему на прием и повторили свою просьбу, на что Сталин им ответил: «Вы предлагаете провести в стране мобилизацию, поднять сейчас войска и двинуть их к западным границам? Это же война! Понимаете вы это оба или нет?!» «Ушли мы из Кремля с тяжелым чувством. Я решил пройтись немного пешком. Мысли мои были невеселые. В Александровском саду возле Кремля беспечно резвились дети. Вспомнил я и своих дочерей и как-то особенно остро почувствовал, какая громадная ответственность лежит на всех нас за ребят, за их будущее, за всю страну…»[348]