Жуков. Портрет на фоне эпохи

Еще ни одному историку не удалось раскрыть секрет их взаимоотношений, которые были хоть и демократическими, но одновременно сложно-загадочными. […] Комендант ближней дачи Орлов служил у Сталина с тридцать седьмого по пятьдесят третий год: „Сталин уважал Жукова за прямоту и патриотизм. Он у Сталина был самым почетным гостем“.

Вместе с полководческим даром этого, видимо, было уже достаточно, чтобы Сталин сдержал естественный гнев на неслыханную выходку Жукова 4 декабря, протерпел целый день пятого и только ровно в полночь по ВЧ осторожно спросил:

 –  Товарищ Жуков, как Москва?

 –  Товарищ Сталин, Москву мы не сдадим,  – заверил Георгий Константинович.

 –  Тогда я пойду часа два отдохну»[531].

Контрнаступление под Москвой, в понимании Жукова, должно было не отбросить немцев далеко на запад и не уничтожить их основные силы, а просто лишить противника возможности немедленно захватить столицу, что дало бы ему самому большую свободу действий. Из этого понимания логически вытекала ближайшая задача: ликвидировать два немецких выступа: на севере и на юге. Первый этап контрнаступления продолжался с 5 декабря 1941 по 6 января 1942 года; затем, по замыслу Сталина, оно превращалось в стратегическое наступление, имевшее целью полное уничтожение немецкой группы армий «Центр». Второй этап продолжался до апреля 1942 года. Он будет рассмотрен в следующей главе.

Сражение, ведшееся в основном силами фронта Жукова, не было «красивым» сражением с дерзкими маневрами и неожиданными ходами. Красная армия того периода больше походила на армию Брусилова 1916 года, чем на саму себя в 1943 году: массы пехоты, артиллерия на конной тяге, к которой, правда, добавились чахлые танковые бригады (10–20 машин в каждой). С этим предстояло победить врага. Нет, битва за Москву стала ожесточенной резней, проходившей в жутких климатических условиях, напоминающих арктические. В течение шести недель столбик термометра скакал между – 10 и – 40 °C. Потеря перчатки означала ампутацию кисти руки; человек, уснувший в снегу, или оставленный без помощи раненый умирали в течение получаса. Местность изобиловала крупными лесными массивами, под снегом прятались непромерзшие болота, превратившиеся в смертельные ловушки для людей, лошадей и техники. Тактика выжженной земли, применявшаяся русскими, а затем, с еще большей решительностью, немцами, лишала сражающихся приюта вне крупных населенных пунктов. Тусклое солнце поднималось над горизонтом к 10 часам и скрывалось около 15 часов. Так что сражаться приходилось в темноте, когда холод становится сильнее. Два дня из трех видимость была слишком низкой, чтобы самолеты могли подняться в воздух. Людей дезориентировала яркая белизна снега, пейзаж постоянно менялся под действием ветра, наметавшего за ночь сугробы, достигавшие 10 метров в высоту. Нередки были случаи, когда части и подразделения ходили по кругу, терялись, проходили через неприятельские позиции, которые никак не были обозначены. Слой снега, превышавший 30 см в высоту, настолько затруднял предвидение, что люди проходили за час не более 1–1,5 км; марши не могли продолжаться более трех часов, поскольку совершенно выматывали солдат[532]. Полк, если он хотел сохранить порядок и боеспособность, мог проходить в сутки не более 10 км. Поскольку, из-за малого количества танков, бой вела в первую очередь пехота, сражение развивалось медленно и происходило в форме непрерывного давления на позиции противника, что приводило к распадению операции на множество локальных стычек.

Контрнаступление под Москвой (декабрь 1941 г.) и общее наступление в январе-апреле 1942 г.