Жуков. Портрет на фоне эпохи

Климент Ефремович Ворошилов напоминает фельдмаршала Кейтеля: оба они были угодливыми лакеями своих диктаторов, выполнявшими при случае их грязные поручения. Однако Ворошилов не был кадровым военным: он был политиком, старым большевиком, членом партии с 1903 года. Этот розовощекий блондин с подстриженными на английский манер усиками был делегатом IV съезда партии в Стокгольме, где проживал в одной комнате со Сталиным, произведшим на него сильное впечатление своей энергией и любовью к поэзии. Комиссар Конармии, он отличился чисто полицейским и/или идеологическим подходом к военным вопросам. Он входил в ультралевую «военную оппозицию», сочувствовавшую «партизанщине» и враждебную «военспецам». В возрасте 40 лет он сменил Фрунзе на посту народного комиссара по военным и морским делам. На этой должности (с 1934 года она называлась «народный комиссар обороны») он пробудет до 1940 года. Он был главой Красной армии, сталинским оком в казармах и военных лагерях. Его именем были названы два города, многочисленные деревни и несколько горных вершин. Он сыграл отвратительную роль палача в чистках 1937–1938 годов, но при этом, пользуясь дружбой со Сталиным, активно лоббировал интересы Красной армии. Он был неглуп, подтверждением чему служит оказывавшаяся им на протяжении продолжительного времени поддержка Тухачевскому в его крестовом походе за техническое переоснащение армии. В 1930 году он даже осмелился возразить «хозяину», когда тот приказал Красной армии принять участие в коллективизации. Жуков не мог не высказать в «Воспоминаниях» своего отношения к Ворошилову: «…как знаток военного дела, он, конечно, был слаб, так как, кроме участия в гражданской войне, он никакой практической и теоретической базы в области военной науки и военного искусства не имел, поэтому в руководстве Наркоматом обороны, в деле строительства вооруженных сил, в области военных наук он должен был прежде всего опираться на своих ближайших помощников, таких крупных военных деятелей, как М.Н. Тухачевский, А.И. Егоров. С.С. Каменев. В.К. Триандафиллов, И.Э. Якир, И.И. Уборевич, и других крупнейших знатоков военного дела. […] На посту первого заместителя наркома обороны Михаил Николаевич Тухачевский вел большую организаторскую, творческую и научную работу, и все мы чувствовали, что главную руководящую роль в Наркомате обороны играет он»[161]. Эта последняя фраза была вычеркнута цензурой из 1-го издания «Воспоминаний и размышлений».

Портрет Жукова в группе

Вернемся в 7-ю кавалерийскую дивизию, новым командиром которой стал Константин Рокоссовский. Напомним, что он и Жуков познакомились еще в 1924 году на кавалерийских курсах в Ленинграде. В этот период отношения между ними были, похоже, очень дружескими. В конце 1930 года Жуков узнал, что Буденный намерен взять его в Генеральную инспекцию кавалерии. Рокоссовский поддержал это решение. 8 ноября 1930 года он направил Буденному конфиденциальную характеристику на Жукова: «Сильной воли. Решительный. Обладает богатой инициативой и умело применяет ее на деле. Дисциплинирован. Требователен и в своих требованиях настойчив. По характеру немного суховат и недостаточно чуток. Обладает значительной долей упрямства. Болезненно самолюбив. В военном отношении подготовлен хорошо. Имеет большой практический командный опыт. Военное дело любит и постоянно совершенствуется. Заметно наличие способностей к дальнейшему росту. Авторитетен. В течение летнего периода умелым руководством боевой подготовкой бригады добился крупных достижений в области строевого и тактически-стрелкового дела, а также роста бригады в целом в тактическом и строевом отношении. Мобилизационной работой интересуется и ее знает. Уделял должное внимание вопросам сбережения оружия и конского состава, добившись положительных результатов. В политическом отношении подготовлен хорошо. […] Занимаемой должности вполне соответствует. Может быть использован с пользой для дела по должности помком-дива или командира мехсоединения при условии пропуска через соответствующие курсы. На штабную и преподавательскую работу назначен быть не может – органически ее ненавидит»[162].

С данной аттестацией Жуков познакомился только в феврале 1943 года, после Сталинградской битвы. Будущий маршал авиации Александр Голованов, случайно присутствовавший при встрече двух старых сослуживцев, привел их разговор в своих воспоминаниях:

«После победы под Сталинградом Жуков напомнил Рокоссовскому об этой аттестации.

 –  А разве я не прав?  – спросил Рокоссовский.  – Ты такой и есть.

 –  Верно, прав,  – согласился Жуков»[163].