Жуковский

Легко понять Жуковского, когда он высказывал свои мысли, подводил первые итоги. Студенты Технического училища действительно доказали, что для русской науки и техники авиация стала близким и родным делом. И тут, пожалуй, будет уместнее предоставить слово одному из тех, кто входил в число членов кружка — ныне заслуженному деятелю науки и техники Г. М. Мусинянцу.

«Это был славный период зарождения русской авиации, русской авиационной науки, — пишет Мусинянц, — и мы носим в себе ярчайшие воспоминания о тех днях, когда чаще бились наши двадцатилетние сердца, зажигаемые огнем труда и науки нашего учителя.

Мы были молоды, были еще студентами, но, увлекаемые и руководимые Николаем Егоровичем, делали «настоящие дела»; старшие из нас разрабатывали новые теории, делали доклады на всероссийских съездах научных обществ, разрабатывали и строили планеры и летательные аппараты, как тогда говорили, и летали на этих аппаратах, разрабатывали и строили аэродинамические трубы и лабораторные приборы, — часто своими руками; те, которые были моложе, помогали старшим, проводили аэродинамические эксперименты, ухаживали за установками и приборами, убирали лабораторию, носили дрова, топили печи, и все мы вместе решали общие вопросы, нередко собираясь для этого на квартире у Николая Егоровича в Мыльниковом переулке.

На первом плане у всех нас была работа в лаборатории, в кружке, и, по представлению Николая Егоровича, многим из нас Совет училища, в виде исключения, разрешил делать особые дипломные проекты, не предусмотренные в плане училища: самолеты, аэродинамические трубы, весы, винтовые приборы.

Так Николай Егорович готовил из нас будущих конструкторов самолетов, будущих строителей ЦАГИ».

Большое число энтузиастов позволило Жуковскому организовать работу так, что своей планомерностью деятельность студенческого кружка сделала бы честь любой хорошей лаборатории того времени.

Все новое, что узнавала одна группа, тотчас же сообщалось остальным, а незамедлительный обмен достигнутыми результатами не мог не оказаться плодотворным.

В старинном парке, расположенном неподалеку от училища, еще с петровских времен прозванном Лефортовским, был организован первый студенческий «аэродром». Мы не случайно взяли это слово в кавычки, ибо об аэродроме в принятом нынче смысле слова говорить не приходится. В парке текла небольшая речка Яуза. Один из ее берегов поднимался над водой высоким косогором. С этого косогора и стартовал в свой первый полет член воздухоплавательного кружка студент Туполев.

Летательный аппарат, что оторвал его от земли, построили кружковцы. Это планер, весьма громоздкий и замысловатый, но легкий, сделанный из дерева и полотна. Подъемную силу создают крылья. Рулем служат собственные ноги; отклоняя их в ту или иную сторону, удается поддерживать равновесие.

Как мы уже писали, Лилиенталь подарил один из своих планеров Жуковскому. Поначалу, при организации кружка, на нем попытались летать, однако после первой же поломки решили сохранить как музейный экспонат. После этого и был построен планер бипланного типа, на котором смело взлетел Андрей Николаевич Туполев.

Примитивен планер, примитивна и техника взлета — беги против ветра, пока не оторвешься от земли, а, оторвавшись, продержишься в воздухе лишь считанные секунды. Но даже такой полет может научить многому, и (это, пожалуй, самое главное) он укрепляет в желании строить летательный аппарат с мотором — аэроплан.

Интерес студентов к серьезной творческой работе, поток писем с самыми неожиданными проектами, вороха записок, скапливавшихся на кафедре после публичных лекций об авиации, — все это заставляло Жуковского торопиться с подготовкой систематического курса лекций.

Новый курс — «Воздухоплавание» — был объявлен факультативным, то есть не обязательным к посещению. Однако числу студентов, собравшихся на первую лекцию, могли позавидовать многие профессора, читавшие обязательные курсы. Зал переполнен. Студенты стояли в проходах, сидели на подоконниках, н-а коленях друг у друга. Курс «Воздухоплавания» был прочитан всего два раза. Он не удовлетворил Николая Егоровича (к себе профессор был, пожалуй, еще более строг, нежели к коллегам). С 1911 года Жуковский заменил его более углубленным — «Теоретические основы воздухоплавания». Застенографированный Ветчинкиным, этот курс вскоре вышел в свет сначала на русском, а потом на французском языке в Париже. Издание новой работы Жуковского стало большим событием для мировой авиационной науки.

Как будто бы все шло хорошо, а на самом деле многое оставляло желать лучшего. Лекции Жуковского значительно расширили кругозор любителей авиации, постройка планеров разожгла желание добиваться большего, но… серьезно задуманные эксперименты, глубокие исследования требовали серьезной лабораторной базы, той самой базы, за создание которой уже давно ратует Жуковский.