Жуковский

Забота и внимание товарищей по науке глубоко растрогали Николая Егоровича, хотя приятное неразрывно вязалось с грустным — ведь юбилей означал, что жизнь приближается к концу, а хотелось сделать еще так много…

Но тревоги Жуковского не только грусть человека, которому шел седьмой десяток. Волнение было вызвано другим. Его породил порядок, существовавший в ту пору; после двадцати пяти лет службы профессора увольнялись в отставку. Чтобы продлить этот срок на пять лет, требовалось «ходатайство на высочайшее имя». Жуковскому не раз приходилось писать такие ходатайства, с нетерпением ожидая ответа из Петербурга. Так было после двадцатипятилетия, тридцатилетия службы. Послал он такое прошение и на сей раз. Ответ задерживался, и это омрачало радость юбилея — ведь ничто так не тяготит человека, как неясность.

Однако беспокоился он напрасно. Слишком велик был авторитет Николая Егоровича, чтобы нашелся чиновник, осмелившийся отставить Жуковского от науки. Ходатайство было удовлетворено, а в первых числах января почта разнесла конверты с пригласительными билетами следующего содержания:

«Милостивый государь!

Распорядительный комитет по устройству чествования профессора Н. Е. Жуковского по случаю сорокалетия его научной и педагогической деятельности имеет честь покорнейше просить Вас пожаловать на торжественное заседание ученых и технических обществ, в которых профессор Н. Е. Жуковский состоит членом.

Очередное заседание имеет быть 16 сего января в 2 часа дня в большой новой аудитории Политехнического музея…»

От Мыльникова переулка до Малого Лубянского проезда рукой подать. Резвый рысак за считанные минуты промчал по Покровке легкие московские сани. Медвежья полость прикрывает ноги. Мороз. Паром клубится дыхание. Окруженный родными, взволнованный, едет Жуковский в Политехнический музей.

После вступительного слова председателя ему предстоит произнести речь. Не сразу, не вдруг отыскалась тема для этой речи, но лучшей, пожалуй, и не придумаешь: «Механика в Московском университете за последнее пятидесятилетие». Произнести такую речь — значит перелистать страницы истории русской механики, а механика — его собственная жизнь.

Вот он стоит перед аплодирующим залом, большой, сильный. Пусть поседела борода, пусть ниже надвинулись на глаза густые, мохнатые брови, но ярким факелом горит мысль, далеко вперед освещая пути практике. И этот почетный, торжественный юбилей отнюдь не последний аккорд его жизни. Зал затих в ожидании. Жуковский начинает говорить:

— Когда человек прошел уже большую часть своего жизненного пути, тогда перед его умственным взором невольно встает то, что составляло главное содержание его жизни. Для меня главный жизненный интерес сосредоточен на излюбленной мною науке — механике, поэтому я и назвал свою сегодняшнюю речь «Механика в Московском университете…» Я хочу воскресить перед вами образы моих незабвенных учителей и поговорить с вами об ученых трудах моих дорогих товарищей и учеников.

Жуковский говорит с огромным волнением. И хотя меньше всего слов сказано о самом себе, его речь глубоко автобиографична. Зал ощущает в ней биение пульса великой жизни, неразрывно связанной с развитием русской механики. Слушателям передается и грусть профессора о своем преклонном возрасте. Она прозвучала как в первых, так и в последних словах, которыми закончил свое выступление юбиляр:

— Но когда человек прошел уже большую часть своего жизненного пути, он с грустью задает себе вопрос: суждено ли ему увидать те манящие горизонты, которые расстилаются там, впереди? Утешением ему является то, что там, впереди, идут молодые и сильные, что старость и юность сливаются в непрерывной работе для познания истины.

От прошлого к будущему. От учителей к ученикам — таковы основные вехи этой прочувственной речи. И когда умолк взорванный аплодисментами зал, к Жуковскому подошел человек, много лет назад впервые показавший маленькому Николеньке великую силу науки, — Альберт Христианович Репман.

— Среди присутствующих, верно, не найдется ни одного, который знал бы, как я, маленького Николая Жуковского до поступления его в гимназию! — Под несмолкающую овацию, которой были встречены эти слова, Репман обнял и расцеловал своего великого ученика.

Да, с тех пор много воды утекло. За домашними занятиями в Орехове и гимназией последовал университет, а затем Институт путей сообщения, где так неожиданно оборвалась мечта о звании инженера.

Это звание Жуковский получил сегодня, 16 января 1911 года. Он получил его от Технического училища— учебного заведения, где так сроднился Николай Егорович с инженерными кругами Москвы. Директор училища профессор Александр Павлович Гавриленко вручает Жуковскому диплом и золотой значок почетного инженера, инженера «hоnоris саusа» — «чести ради».

Обычно диплом получают в молодости. Он выдается всем оканчивающим институт своеобразным авансом в счет будущих дел. Жуковский же получил высокое звание инженера на закате жизни. Оно пришло к нему высшей похвалой творчеству, венцом деятельности в пограничной полосе между наукой и техникой.