Жулик: грабеж средь бела дня

Над обликом своего «персонального водителя» Жулику тоже пришлось поработать. О шоферах Министерства юстиции воровка имела весьма туманное представление, находящееся вне сферы ее понимания и интересов. По мнению Лехи, даже профессиональный актерский грим недостаточно корректировал физиономию шестикратно судимой рецидивистки до нужной кондиции.

«Будь солидней, не гни пальцы, не смотри исподлобья, – терпеливо втолковывал Сазонов и, подмечая на лице Риты характерную блатную ухмылку, восклицал на манер Станиславского: – Не верю!..»

«Вот и менты мне всю жизнь то же самое говорят!» – со вздохом соглашалась Пиляева, но все замечания кента выполняла старательно: профессиональный аферист всегда был для нее непререкаемым авторитетом.

Посетив Интернет-кафе, Жулик без труда скопировал командировочный бланк Точилина, украденный в «Бельвю» из его саквояжа, и украсил фальшивку сканированной печатью Центрального федерального округа Генпрокуратуры. Тут же было набрано и сопроводительное письмо, которое гласило, что ст. следователь по особо важным делам Точилин А. А. командирован в этот город во исполнение директивы Следственной части Генпрокуратуры номер такой-то от такого-то числа. Всем органам и службам предписывалось оказывать командированному всемерное и безоговорочное содействие. Бланк с печатью и подписью Генерального прокурора выглядел лучше настоящего.

Эпизод с заселением в отель «Брянск» был в сценарии Сазонова ключевым. Ведь именно с этого момента в городе и должен был поплыть слух о загадочном «инкогнито из Москвы»!

Жулик понимал: ни в коем случае не следует надувать щеки от важности, размахивать удостоверением и тем более стращать окружающих разными карами. Достаточно командировки да грозной ксивы, засвеченной в нужный момент как бы невзначай. Те, кому надо узнать о «внегласной прокурорской проверке», узнают о ней рано или поздно. Ментовские осведомители существуют при гостиницах давно и стучат плодотворно.

Импульс был задан, и теперь можно было не сомневаться: через пару дней слух о «ревизоре» непременно обрастет подробностями.

Молва всегда требует легенды. А уж грезы о социальной справедливости распускаются пышным цветом именно в провинции: мифы о «честных и неподкупных следователях» и «внегласных ревизиях аж из самой Москвы» здесь популярны особенно. Заворовавшиеся холуи во князьях подсознательно ждут таких ревизоров. Генпрокуратура во все времена внушала панический страх. Ведь для прокурорского следака любой гражданин – потенциальный обвиняемый, находящийся вне тюрьмы лишь до поры, пока вина его официально не доказана.

Да и для чего приезжают московские следаки в провинцию, да еще – инкогнито? Не ордена же раздавать…

Расчет Лехи блестяще оправдался уже через несколько дней: молоденький мусорок на гостиничной автостоянке попытался отдать черной «Волге» честь. А это означало, что «инкогнито» старшего следователя по особо важным делам перестало быть таковым. Во всяком случае, в милицейских кругах.

Абстрактная задумка мгновенно превратилась в конкретную ситуацию: игра стала действительностью, пути назад не было. Жулик почувствовал себя в положении гроссмейстера, навязывающего сопернику загодя подготовленный эндшпиль.

Упрочивая репутацию и следуя разработанному сценарию, Леха покидал отель рано утром, возвращаясь лишь за полночь. Слова о «службе», подкрепляемые командировкой и постоянным отсутствием в номере, встретили полное понимание администрации «Брянска»: мало ли может быть дел у ревизора из Генпрокуратуры?

Впрочем, у Сазонова действительно не было времени круглосуточно торчать в отеле.

Жизнь приобрела напряженность эксперимента. Время уплотнилось и понеслось. В семь утра грохотал в темноте будильник. Жулик прыгал под душ, затем час проводил перед зеркалом, тщательно накладывая грим, в девять усаживался в «Волгу» позади загримированной им же Пили и уезжал.

За несколько дней было сделано немало. Выяснив личность «потерпевшей Ермошиной Л. М.», Леха окончательно убедился в правильности недавней догадки: обвинение по позорной сто тридцать первой статье организовал для него мент поганый. Мандавошка и Эдик были неоднократно замечены вместе, и это свидетельствовало об их предварительном сговоре.

– Послушай, а эта Ермошина-Дерьмошина… Не родственница ли она Миши Кадра? Ну, такой синий-синий урка с шестью судимостями? – прищурился Сазонов. – Слышал я, будто бы он теперь «каналой» к блатным подписался.

– Это его дочь, – подтвердила Пиляева.

– Ничего, крепкая семейка… Кстати, где Кадр теперь?

– Где, где… Где-то под Липецком сидит. Еще не вышел. В отличие от поганого мента, который его посадил, – ощерилась воровка.

Новое место работы поганого мента не осталось без внимания Жулика. Равно как и необъяснимые изменения в облике бывшего опера: презрительная улыбка, походка вразвалочку, надменный взгляд… Человек, недавно вернувшийся с «черной» зоны, не должен был вести себя подобным образом!

– Что ты о мудаке думаешь? – уныло спросила Рита. – Ты смотри, как он к жизни после зоны-то приспособился!