Жулики. Книга 3

– Скажи, Серьга, а чей-то вы мне вчера прицепили? А потом сняли? В меня пуля попала, и басурманин саблей рубанул. Пуля вот она – ляпеха, а саблю басурманин напрочь сломал о плечо. Чей-то? Аль ведавство како?

– Оберег это, Тихон. Православный. Отцами Валаамовыми намоленный,-

Серега вынул пластину и сунул ее под любопытный нос Тихона:

– Видишь крест?– и, убирая пластину обратно в карман, проворчал:

– Ведовство. Чуть что – все им ведовство, да магия мерещится. Почему о Боге никто не вспоминает? А? Тихон?!

– Так ить церковь осуждат чудеса, вот и вспоминам, то че ближе,– с простотой необыкновенной пояснил Тихон.

– О как? Ведьмы да колдуны, значит, ближе Бога?

– Ну, да! Оне же промеж нас ходют, а Бог там,– ткнул Тихон в облака. Серега даже Верку тормознул.

– И много ты, Тихон, колдунов да ведьм в своей жизни встречал?

– А че их встречать? У нас в дяревни половина баб – ведьмы. Ворожат, да порчу наводят. И колдуны тож есть. Кузнец наш – Фрол, как зыркнет, так лошадь сама себе подкову на копыту прибиват.

– Здоров ты врать, однако, Тихон. И это "народ Богоносец" – ма-ать моя – девка невинная,– изумился Серега.

– А че тако? Сам видел. Вот те крест святой,– Тихон размашисто перекрестился.

– Что видел? Как лошадь себе гвозди вколачивала? Молоток чем держала? Зубами?

– Не– е– ет!– Тихон решил уточнить детали,– Как Фрол глазами зыркат, видел и патом значится, кобыла сама встает, как ему надоть и копыту задират с хвостом,– Серега понимая, что "дяревенщина" прикалывается над ним, скривился и все же спросил:

– Хвост-то чего задирает?– Тихон ухмыльнулся.

– Оно канешна ни к чему. Да больно уж глаз у Фрола-т колдавской. Одна даже понесла как-то,– Тихон подмигнул Мишке.

– Кого понесла? Кто?– не понял Серега.

– Кобыла едренть,– расхохотался Тихон и ткнул Серегу кулаком в бок.

– Эх, городски. Толчетесь тама у себя в Питерсбурги, а жисть мимо проходит.

– У тебя, Тихон, мать не Ариной Родионовной кличут?– Серега тоже ткнул Тихона в бок.

– Не– е– т. Матреной крестили. А че?

– В очё. Горазд, ты я смотрю, побасенки плести. Сказитель народный, блин,– хмыкнул Серега.

– Че все" блин" у вас? Че не калач, аль пирог?– заинтересовался Тихон.

– Блином обойдешься. Пирог ему, блин. А куда ваш батюшка-то смотрит? Пол деревни ведьм, остальные колдуны?

– А ему та че? Безобидны ж,– отмахнулся Тихон от "глупого" вопроса.

– Ничего себе! Безобидные! Да он должен в колокол звонить и анафему вам всем на головы. Или от церкви отлучать. Епитимию наложить – вот,– вспомнил Серега хитрое церковное слово.

– А с чего он тогда домочадцев питать будет? Коль всех заанафемит? Батюшка у нас понимающий. Мы его и по борозде катам, коль дожжа нет долго. Терпит. Понимат че хрестьянина земля кормит.

– Ну-у-у, брат – это совсем уже язычество. Волхвов Велесовых, да Яриловых так то, по борозде елозили, а вы попа.

– А где ноне волхва таво взять? Вывелись. А кто вывел? Понятно опять – попы. Вот и терпят,– взглянул хитро на Серегу Тихон.

– Логично.

– Чаво?

– Молодцы говорю. Богоносцы.

– А мы и носим. Вона скока крестных ходов. С иконами вокруг храма. Носим, как не носить, коль велят?

– А самим – это бы и в голову не пришло делать?– спросил Серега, и Тихон укоризненно взглянул на него.

– Пошто ба самим? Откель нам знать када нада? На то и поп тама в рясе – свечки льет. Пущай висят в храме. Эта как жа? Заходи, да неси, када в голову взбрело? Ить это не порядок! Ты, Серьга, шибко грамотный я гляжу. Языков иноземных столь знашь, а не понимаш, что порядок должон быть.

– Миш, где-то мы уже про «порядок» слышали? Помнишь Зотова Филимона?– Мишка кивнул и помог пальцем мигнуть пострадавшему в свалке глазу.

– Всякая власть от Бога, волос не падает с головы у человека без воли Его, ну и про то, что он за порядок т. е. – власть. Так и помер дураком,– припомнил Серега.

– Все умирам дураками. Хоть весь век учись,– вздохнул Тихон.

– А что барин ваш – хрестьянин и вас христиан за бутыль одеколона продал – это как?

– Кажный за свое ответит. Гореть барину в аде,– Тихон насупился. Не понравилось видать, что Серега перевел разговор на тему больную.

– А батюшка ваш, что говорит про крепостное рабство?– не отставал Серега.

– Терпите, говорит. Бог терпел и нам велел. А барина мы ужо сколь раз жгли. Сами сожжем, сами потом отстроим. Как устаем терпеть, так и жжем.

– Весело там у вас на деревне. И кино никакое не надо. Не жизнь, а сплошные пляски половецкие с саблями.

– А че? И тако быват,– согласился Тихон, пропустив заморское слово "кино" мимо ушей:

– Вот вернусь, хозяйством обзаведусь,– расплылся он в мечтательной улыбке.

– А боярин? Не загонит опять в рабство?– заинтересовался Серега.

– Да как он могет? Забыл, поди, давно. Вынюхнул "дикалон", да забыл. Я теперича вольный хлебопашец. Землицы ба прикупить десятин пять для началу… – продолжал строить планы Тихон.

– А жена с детьми как? Разве их отпустят к тебе без выкупа? Заломит денег барин, и будешь опять на него пахать, как папа Карло всю жизнь!

– Ктой-то – эта Карла?

– Да, итальянец один. Ромей. Шибко роботящий дядька был. Плотник,– объяснил Серега.