Жулики. Книга 4

– Выходной, девочки!– объявила Нина Андреевна, и кто-то закричал дурачась: – Ура-а-а!!!

– Как детишки, которым сказали, что училка заболела и уроков не будет,– шепнул Серега на ухо Мишке и тут же получил подзатыльник от Катюши.

– Что за наушничанье? При честном народе. Огласи – пусть все порадуются.

– Красавицы говорю, девушки-то у нас, прямо глаза разбегаются,– заухмылялся Серега.– Больше ничего не сказал.

– Красавицы значит? А уроки какие помянул?– продолжала уличать его Катюша.

– Ну и слух у тебя, Катерина! Сказал, что радуются ровно ребятишки, когда урок отменяют.

– А чего это они у вас радуются отмене уроков?– не поняла Катюша.

– Не у нас! У нас как раз не радуются, да и не отменяли пока уроков ни разу. Я вообще о том, что ученики обычно радуются и орут "Ура", ну вон и Полина закричала,– Сереге надоело оправдываться, и он перешел в наступление:

– А ты, Екатерина, смотрю, от Мишки манер набралась. Этот охламон влетел и по спине огрел так, что чуть душа не выпрыгнула. А ты и вовсе по голове норовишь? Я тут глаз не смыкаю денно и нощно производство тебе налаживаю, девчонок твоих грамоте обучаю и даже, виданное ли дело, сколь раз мусор уже вынес. Вот и делай добро, ближнему!– завозмущался он.– Злые вы, уйду я от вас в монастырь. Давно собираюсь!

– Сержик, прости окаянную,– чмокнула его в щеку Катюша.– Спасибо тебе, роднуля. Не надо в монастырь-то. Скучно там и голодно. Оставайся, пожалуйста. А мы тебя женим. Вон сколько невест, да работящие все… А пироги, какие пекут! Девчонки, почему Сергей Алексеевич по сию пору никому предложение не сделал?– строго окинула она взглядом притихших белошвеек.

– Так Они здесь редко бывают. Забегут на минутку и только их и видели. Не успеваем мы глазками-то пристреляться,– вздохнула с сожалением Полина. Девушка дородная. Именно про таких, как она поэт потом ляпнет:– "Коня на скаку остановит…"– Нам бы его хоть на денек, ужо бы мы его…– поддакнула Марфуша – специалистка по пирогам и все заулыбались.

– Девоньки, столы накрываем. Праздничный обед у нас сегодня,– Нина Андреевна похлопала в ладоши. И белошвейки принялись в сорок рук накрывать столы.

– Тесновато будет,– озабоченно оглядела помещение Нина Андреевна.– Мы же в две смены обедаем и трапезная маловата. Ну, ничего, в тесноте, да не в обиде. Девочки столы рабочие несите и стулья из мастерской пошивочной. И там мужчину прихватите, я видела, топчется у закроечной. А эти гаврики бросили парня, а сами умотали сюда. Эх, Мишань. Разве ж так можно?

– Мамуль, это кузнец Иван, он делом занят и как только освободится, так мы его и пригласим. Человек деталь рисует.

– Выкрутился,– сделала вывод Нина Андреевна.– Ты, Мишань, барские замашки тут не приобрети, смотри.

– Вот, вот. Проще будь и люди к тебе потянутся,– поддакнул ей Серега.

– Ох, подхалим. Сам-то каков? Давеча слышала я, как ты с околоточным надзирателем-то разговаривал. Ну-ка вспомни?– Серега покраснел, очевидно, в разговоре с "участковым" местным в выражениях не стеснялся.

– Так он и сам "поливал" будь здоров,– пробурчал он оправдываясь.

– Не уподобляйся. Со стороны-то одинаково мерзко обоих слушать было. Ну, он-то глуп. А ты что? От ума большого с ним на одну доску запрыгнул?

– А как же хамов учить-то?– не понял логики Нины Андреевны Серега.– Он, значит, меня по матушке чихвостит, а я ему должен в ответ реверансы отвешивать? Так что ли?

– А ты должен его поставить на место словами, но не оскорбляя и голос не повышая. И этим поставил бы его на место скорее гораздо, да еще и уважать себя заставил уж всяко. А теперь он думает, что вы с ним два сапога пара, только размера разного,– добила Серегу Нина Андреевна.– Ничего, молодой еще, а я рядом и присмотрю,– пообещала она Сереге, который совсем сник, поняв, что мамуля Мишкина права.

– Попал!– пробормотал он сконфуженно.– Все воспитывают. Эх, как в монастыре-то хорошо, молись себе с утра до ночи!

– Ты, Сергей Алексеевич, что-то опять напутал. В монастыре-то тоже начальство есть над братией. И первая молитва у них – труд. Ты что ж, думал, там с утра до ночи только поклоны бьют? Там работают от зари до зари. Для молитв сугубых – ночь,– засмеялась Катюша.– Вон хоть в Донской загляни. Труженики первые монахи-то. Потому как Богу работают, Христа ради.

– Да-а-а?– Серега растерянно сел на лавку и чуть не смахнул рукой стопку тарелок.– Вот ведь сюрприз какой. А я думал, что они на лошадях по городам и весям скачут, да саблями машут изредка по необходимости, как Пересвет с Ослябой.

– Пересвет-то не был монахом, когда за меч-то взялся. Отпустил его Сергий – батюшка с благословлением на ратный труд. Монах за меч ежели взялся, значит, Бога после булата поставил,– вздохнула Катюша.

– Катерина, ты откуда про Пересвета-то знаешь?– Серега посмотрел на Мишку с подозрением.– Никак, Михаил рассказал.