Жупочка стреляет на поражение (СИ)

Увы, по яйцам не получилось. Сзади в шею мне всадили иглу то ли с ядом, то ли с транквилизатором.

Упасть мне не дали, подхватили под руки и куда-то поволокли. Краем ускользающего сознания я услышала:

– Тяжёлая, зараза, хотя по виду и не скажешь! Ых! Туша коровья! – а дальше я провалилась во тьму.

Глава 52. Шуршание во тьме

«Буря мглою небо кроет[1]», – моё небо тоже накрыла мгла, причём кромешная.

Ощущение суровой реальности начало возвращаться ко мне вместе с тупой болью в голове и на попе, а ещё в нос ударил душный запах грязи, фекалий и – омагад! – разложения.

– Фу-у... О-о-о... – простонала я. – Где я? Кто я? – нет, ну, насчёт «кто» я, конечно, перегнула. С памятью у меня порядок, а вот со всем остальным... М-да.

По поводу места ясно одно: тут холодно, сыро и кто-то помер.

Ну, нет, лежать и стонать рожающей медведицей не мой вариант. Тут междометия не помогут, надо чего покрепче.

– Ироды! – возопила я.

Ответом мне было эхо моего же вопля.

Но горевать мне было некогда, потому что... Потому что у противоположной стены моей чёрной каменной клетки... кто-то зарычал!

Мамма-мия! Меня бросили сюда на съедение монстру!

Описаться от страха было бы слишком глупым решением, поэтому я сознательно терпела. Знаю я, что хищники любят сначала припугнуть жертву, чтобы она обделалась, а потом уже кушать.

Так вот, со мной такой номер не пройдёт!

Не спорю, страшно до усрачки, да к тому же не видно ни зги... Но и я не кисейная барышня. Эта зверюга ещё с Жупочкой дел не имела. Да я её как! Ух! Сейчас как загадаю желание! Что бы такого выдумать...

А! Вот!

«Желаю, чтобы у того, кто рычит там, адски разболелись зубы!»

И – ничего!

Блин.

Тогда другое: «Пусть у того, кто здесь, пукан полыхает огнём!»

Ноль эффекта.

«Хочу, чтобы у меня третий глаз на затылке вырос!»

Шишеньки! Как будто и не было у меня дара.

Пока я углублялась в рефлексию, рычание превратилось в пыхтение, а затем переросло в стон. Мучительный такой, душераздирающий. Нет, чудище не орало раненым зверем. Оно вообще вело себя тихо. И стоны были жуткими лишь из-за того, что казалось, будто оно умирает.

Да и вообще... вряд ли в темницу притащили бы медведя.

Время шло, я мёрзла, а чудище умолкло и не шевелилось.

Одно хорошо: поедать меня пока не собираются.

Но как же жаль, что я не умею создавать светлячков и плести всякие там заклинания.

– Эй? – шёпотом окликнула я собрата по несчастью. – Ты живое?

– Кх... – донеслось тихо-тихо.

Живое, блин.

– Холодновато здесь, – заговорила я о погоде. – Может, погреемся друг о друга, а? Без сексуального подтекста! Но если ты против, можешь рыкнуть, и я не буду подходить. Только ты не ешь меня – подавишься, зуб даю.

С минуту я ждала предупреждающего рыка, но не дождалась.

– Угу. Значит, ползу... – я встала, подобрала пышные, чтоб их, юбки и наощупь, выставив вперёд руки, лилипутскими шажками двинулась навстречу неизвестному.

Стена обнаружилась метра через три. М-да, тесновато.

Шаря ладонями по стене, я медленно опустилась на корточки и нащупала чью-то одежду и кого-то очень худого, завёрнутого в неё.

– Ой ты ж батюшки... – вырвалось у меня, а мои пальцы вовсю исследовали едва тёплое тело, которое, судя по заросшему лицу и отсутствию молочных желез, мужское. – Они, что, совсем тебя не кормили? Забыли про тебя?

– М-м... – в полубессознательном состоянии отреагировал он.

– Горемычный ты мой... – пожалела его я. – Ой! Очухивайся скорее! У меня же еда с собой! Я спёрла с королевского стола тарталетки с сырным кремом! Объеденье, отвечаю! Ты такой вкуснотищи в жизни не пробовал! – я запустила руку в карман и выудила оттуда помятую моими приключениями вкусняшку. – Открываем ротик... Ам! По чуть-чуть...

Голодающий бедолага куснул меня за пальцы, и принялся торопливо и жадно пережёвывать тарталетку.

А мне вот кушать перехотелось. Во-первых, горемычный весьма неаппетитно попахивал, да что уж там – вонял. Во-вторых, я сытая, и едяное богатство в моём кармане – это то, что не влезло в желудок.

Проглотивший первое угощение горемычный вцепился обеими руками мне в юбку, и пытался притянуть меня к себе.

– Ещё, да? – догадалась я, что ему надо. – Ладно, дам, только ты не кусайся. Договорились?

– Д...

Я села спиной к стене и по-свойски притянула тощенького сокамерника к себе, чтобы он сидел, опираясь на меня. А то лёжа можно подавиться.

Всё-таки тарталетки эти слишком хороши, чтобы попадать не в то горло. Потому-то я их и прихватизировала. Во дворце все горла не те, кроме моего.

Так мы и сидели: я кормила скелетика, а он старательно жевал.

– Как хоть тебя звать-то, горемычный? – поинтересовалась я после пятой скормленной ему закуски.

– ...ик, – еле-еле выговорил он.

– Как-как?

– Рик...

– А-а. А я Жу. Просто Жу.

– Ы?

– Да-да, так и зови: Жу. Ладно?

– Угу...

А дальше мой немногословный товарищ по несчастью уплыл в небытие. Уснул прямо у меня на коленях, в неудобной позе, как спят только тяжело больные или вовсе мертвецы.

У этого лежачего скелетика пульс прощупывался. Правда, он был весь какой-то холодный. Замёрз, видимо.