Журавль в ладонях

Это заявление никто не прокомментировал, потому что, ну, все понимали, насколько далеки от истины его слова. Сам Ванька изменился мало. Разве что, похудев, стал казаться старше, еще лицо обгорело на солнце да обветрилось. Но все мелочи. Улыбка осталась прежней. Лично мне за нее было страшно.

Когда Ваньку обняла Лона, я заметила, как он цепко оглядел всю компанию. И по внезапно остановившимся на мне округлившимся его глазам поняла, что это он меня искал. Не узнал. Он не сразу меня узнал! Не давай мне времени подумать об этом, я шагнула вперед, привстала на цыпочки и обняла его за шею. Странное чувство — обнимать человека, которого знаешь слишком хорошо, но я, опять же, загнала эту мысль поглубже.

— С возвращением, — шепнула.

— Ну привет, незнакомка, — пробормотал Ванька у самого моего уха.

Не желая двусмысленностей, я сразу сделала шаг назад и лишь улыбнулась. Не знала, что сказать или сделать. Как вообще можно правильно встретиться, если, прощаясь, мои губы целовал он, а теперь — совсем другой человек? Хорошо, что вообще нашла силы его встретить! До последнего сомневалась, стоит ли.

Наконец, процессия неохотно двинулась в сторону выхода. Я понимала, что ребятам не хочется расставаться так быстро, но надеялась, что мы максимум на полчаса зависнем в здании вокзала, после чего с чистой совестью можно будет расходиться. Однако…

— Может, ко мне? — с надеждой предложила Лона прежде, чем я успела ее остановить.

Мне стало дурно. Ой как не хотелось объясняться с Сергеем, где я провела ночь встречи Ивана Гордеева.

— Ты хотела сказать к Саф? — хохотнула Рита, и я поняла, что уйти уже никак не получится. Это попросту грубо.

— Ну… в смысле да, — смутилась сестра.

— Я согласен ехать куда скажете. Свободен, как птица! — сообщил Ванька.

Лязг металлических решеток. Поздравляю, Саф, капкан захлопнулся!

* * *

— Как все изменилось, — с искренним восхищением оглядел мою квартиру Ванька.

— Мне нравится, что в итоге вышло.

Я оглядела ставший уже привычным интерьер и промолчала. Потому что все еще чуть-чуть боялась. Боялась растерянности, одолевавшей меня в присутствии Ваньки, и гадкого чувства ожидания… Каким облегчением было понять, что это осталось в прошлом. Нет, что-то я определенно чувствовала. Например, странную тянущую горечь не оправдавшихся надежд, но и та разделяла нас, к счастью, недолго. В тот день я окончательно убедилась, что больше не люблю Ивана Гордеева. Искра, которая горела, сжимая меня заживо, исчезла. Или потерялась в ровном свете отношений с другим человеком. И встреча лицом к лицу позволила окончательно распрощаться с болезненным прошлым.

— Спасибо. Тебе что-нибудь нужно? — предложила я, скидывая туфли и побыстрее освобождая прихожую для ребят.

Отделка отделкой, а места в квартире больше не стало.

— Если дашь полотенце, будет прекрасно. В вагонах не слишком чисто, сама понимаешь. Хоть умоюсь и приду в себя.

Я кивнула и направилась к шкафу. Отодвинула створку и застыла. Там, где я держала полотенца, теперь лежали плед и запасная подушка. А полотенец в радиусе видимости не обнаруживалось. Стало как-то очень не по себе.

— Лона, ты не могла бы… — попросила я.

— Ой, прости, я их переложила, — бездумно выпалила Лона, окончательно сдавая нас всех с потрохами.

Ничего не изменилось? Как же. И нет бы Ванька был поглупее, так ведь сразу заметил и насторожился. Но, наткнувшись на мой взгляд, улыбнулся и скрылся в ванной. Зашумела вода.

— Я сама, — сказала сестре и направилась в ванную. Нужно было поговорить до того, как на него вывалят все без разбора.

Ванька за полотенце меня поблагодарил, но так многозначительно посмотрел, что я решила сразу расставить все по местам:

— Лона живет здесь с самой свадьбы. Я тебе говорила.

— А ты — нет, — озвучил догадку Ваня.

— А я живу с мужчиной. — И самое жестокое: — С Новийским.

После такого признания Ванька взглянул на меня коротко и холодно, но сразу спрятал лицо в полотенце. Пара секунд, и, отняв ткань от лица, он все же ответил:

— Логично. Пахнешь ты дорого. Марочным шампанским и Герленом. Совсем как подружка человека вроде моего отца.

— Слабо, Гордеев, очень слабо. Попытка призыва к морали и нравственности на троечку, да и то с натягом. Ни драмы, ни экспрессии. Советую взять пару уроков… у Иришки.

— Извини, — прозвучало искренне. — Я тебя не осуждаю. Но и сделать вид, что после этой новости внезапно полюбил Новийского — не могу.

— А любить его — не твоя забота, — парировала я с откровенной насмешкой.

— И то верно. А у тебя самой как? Получается? — спросил Ванька, протирая шею полотенцем и замораживая меня взглядом.