Журавленок и молнии

Журка вдруг понял, что ему ни капельки не грустно. Может быть, потому, что утро было очень солнечное и синее. А может быть, оттого, что если бежишь вот так наперегонки с тенью, то печальные мысли не могут за тобой угнаться. Да и надо ли сильно грустить? Конечно, плохо, что Иринка уезжает, но дружба-то не кончается. И они еще тысячу раз встретятся. И будет еще много хороших дней.

К маленькой булочной на углу Парковой и Красноармейской Журка подошел совсем веселый. Там как раз подъехал фургон, и продавщицы принимали лотки с батонами и караваями. Но эта задержка не испортила Журке настроения. Он посидел на штакетнике перед магазином (солнце жарило плечи), дождался, когда станут торговать, купил батон и половинку украинского хлеба, а на сдачу – посыпанный сахарной пудрой рогалик. Чтобы сжевать по дороге домой.

Вернулся он через полчаса.

Но как много значат иногда полчаса!

Журка не стал звонить, открыл дверь своим ключом. Поставил сумку в кухне, шагнул в свою комнату… и увидел себя. Как в зеркале. Но это было не зеркало, потому что рядом с ним, с Журкой, стоящим на доске качелей, сидела Иринка. Это была картина "Летний день".

Она стояла на тахте, прислоненная к стеллажу.

Зачем она здесь? Резкая тревога сразу обожгла Журку. Вошла мама. Журка глянул на нее с нетерпением: что случилось? Мама сказала как-то виновато:

– Иринка заезжала со своим папой. У них что-то изменилось, они улетают прямо сейчас.

– Что изменилось, почему? – беспомощно спросил Журка.

– Я не знаю точно, они очень торопились… Игорь Дмитриевич получил какое-то письмо, ему завтра надо быть во Владимире. Поэтому они сейчас самолетом до Москвы, а там по железной дороге до Владимира, это недалеко… А Вера Вячеславовна поедет завтра поездом, с вещами…

"Ему надо скорее, а Иринке-то зачем? – думал Журка. – А, ну, конечно, они с матерью не захотели отпускать отца одного. У него сердце и вообще… И чего меня понесло ни раньше, ни позже в булочную?" Эти мысли проскакивали какими-то равнодушными серыми строчками, будто думал кто-то другой. А Журка… Он стремительно тонул в прихлынувшей тоске. Неужели это он совсем недавно скакал по улице, беззаботный и почти веселый? Сейчас не было ничего, кроме едкой тоски и обиды на дикую несправедливость. Почему все так нелепо? Почему именно в эти полчаса? Зачем кому-то понадобилось отнимать у него и у Иринки этот последний день?

– Они очень жалели, что тебя нет, – сказала мама. – Но ждать было нельзя, они торопились, на такси заехали… А картину подарили нам на память. Такая прелесть, верно?

– Ну при чем здесь прелесть? – с болью откликнулся Журка. – Я же ничего не успел…

Мама поняла.

– Что же делать, Журавушка…

Что делать? Самолет улетает не сразу. Сначала регистрация билетов, потом очередь у выхода на поле. Журка летал, знает! Если уговорить маму схватить на улице такси… Но разве схватишь его здесь, далеко от центра, да еще в выходной день? Это если только счастливый случай…

Но делать что-то надо. Журка чувствовал с нарастающим отчаянием, что, если не скажет Иринке хотя бы несколько слов, если не отдаст ленточку с надписью «Виндроуз» и книгу, если не махнет вслед самолету, что-то очень надломится в жизни.

А может быть, все же можно успеть? Может быть, если…

В это время очень громко затарахтел звонок. "Они вернулись!" – радостно понял Журка и кинулся к двери. Но это была не Иринка и не Игорь Дмитриевич. Это был отец.

Он мельком взглянул на Журку и озабоченно сказал маме:

– Ты мне, Юля, собери что-нибудь поесть, дай с собой. Обедать не приеду, в середине дня начнем со склада материалы в лагерь возить, будет не до того…

– В выходной работаете да еще без обеда, – укоризненно отозвалась мама.

– Воскресник же. Лагерь-то надо сдать к каникулам. Все родители там работают. Юрий вон тоже, небось, запросится отдыхать…

"Никуда я не запрошусь", – подумал Журка. И вдруг сказал:

– Папа…

Видно, как-то по-особому сказал. Отец вздрогнул и посмотрел на него.

– Папа… Иринка уехала, – с тоской сказал Журка, почти забыв про все, что было. – Я не успел попрощаться, они на самолете… Папа, если на машине, то можно успеть в аэропорт!.. Папочка…

Отец мигнул, по мускулам его лица словно прошла короткая рябь. Потом лицо затвердело, и отец глуховато сказал:

– Давай.

…И вот гудящий тяжелый грузовик летит по исполинскому асфальтовому кольцу. Это не самая короткая дорога, через город ближе, но там светофоры, пробки, а здесь можно до поворота к аэропорту мчать на предельной скорости. И эта нетерпеливая скорость воет в моторе, звенит в каждой нервной струнке у Журки.

Дорога пошла по широкой дамбе. Слева громадами белых кварталов, стеклянными цехами и тонкими трубами начал поворачиваться, будто на гигантском блюде, "Сельмаш". Справа зазеленели луга, очерченные по горизонту кромкой леса. Оттуда, из-за синей кромки, взлетел и круто пошел в небо необыкновенно большой ТУ-134.