Журавленок и молнии

Журка выскользнул в свою комнату и передернул плечами. Подошел к окну. За двойными стеклами падал на развилку тополя теплый ласковый снег. Он падал сейчас на весь город. Укрывал мягкими шапками старую церковь на вершине Маковой горы, сыпался на склоны.

Там, на склонах, среди разноцветных ребячьих курток и шапок, наверное, мелькал уже вязаный оранжевый колпачок Иринки… Журка вышел в коридор и стал вытаскивать из-за полки с обувью санки…

Часть третья. Еще одна сказка о Золушке

Сверкающая туфелька

Вера Вячеславовна шила из мешковины маленькое разлохмаченное платье. Она была довольна: только что Игорь выставил своего приятеля Иннокентия. Тот пришел и начал звать Игоря к себе в мастерскую «проветриться и посмотреть новые работы». А Игорь сказал:

— Не могу. Ответственный заказ…

Он мазал клеем и посыпал осколками елочных шариков остроносую туфельку. Иннокентий вытаращил глаза:

— Ты чего это сотворяешь?

— Дочка в Золушки подалась. Требует срочно костюм и хрустальные башмаки. Так что уж извини…

Иннокентий обиженно повздыхал и ушел. Игорь поставил на ладонь узкий башмачок и поднес к лампе. От башмачка метнулись тонкие разноцветные лучи.

Из другой комнаты просунула голову Иринка.

— Ой, какая прелесть! Папочка, дай посмотреть! — Она подлетела к столу, протянула руки.

— Подожди, не тронь. Пусть подсохнет… И потом осторожнее с ним, не порежься осколками.

— Ладно… Можно, я только взгляну?

Иринка убрала за спину руки, а лицо придвинула к туфельке. Вера Вячеславовна увидела, как по Иринкиным щекам словно разлетелись цветные бабочки…

— Папа, а вторую скоро сделаешь?

— Вторую? Здрасьте, а зачем? Ведь Золушка ее потеряла.

— А принц-то нашел! Она у принца будет.

— Ах, да! Про него я и забыл…

— Кстати, принц что-то сегодня задерживается, — заметила Вера Вячеславовна. — Поздно уже, и холод такой…

— Придет, придет, — Игорь Дмитриевич весело взглянул на дочь. — Сквозь тьму, мороз и вьюгу. Все равно доберется до Золушкиной хижины.

Иринка фыркнула:

— Вы еще подразнитесь: «Жених и невеста»… — Она, конечно, не знала, что такие же слова осенью Журка говорил Горьке. — Будто первоклассники. Не стыдно?

— Стыдно. Мы больше не будем, — поспешно раскаялась Вера Вячеславовна. И укоризненно посмотрела на мужа.

— Придется для искупления вины делать второй башмак, — вздохнул тот. — Вот работка… Эге, там звонят! Ришка, открой.

— Папа, лучше ты. Видишь, я платье примеряю.

Когда разгоревшийся от мороза Журка вошел в комнату, Иринка уже стояла в платье из мешковины (еще не дошитом) и осторожно держала у груди сверкающий башмачок. Волосы ее были весело растрепаны. Она нетерпеливо глянула на Журку:

— Ну как?

— Ничего, — снисходительно сказал Журка. — Вполне Золушка. Еще нос помажешь углем да веник возьмешь, и тогда — в точности…

— Их высочество боится, что я перепачкаю его сажей, — хмыкнула Иринка…

— А вот и не боюсь. У меня костюм из черного бархата.

— Уже готово? — спросила Вера Вячеславовна.

— Мама дошивает.

Это Иринка придумала, чтобы они на карнавале были Золушкой и принцем. Журка сперва отказывался. Ему не нравилась дурацкая мода средневековых принцев, которые ходили в бархате, в девчоночьих колготках и кружевах. А самое главное, у него уже был другой костюм, как у мальчишки из книги «Приключения юнги»: белая матроска, тельняшка, настоящая бескозырка. Мама в старые школьные брюки вставила клинья, и получились матросские клеши. Егор Гладков обещал дать на время ремень с якорем на пряжке. Журка уже сделал флажки и выучил, как сигналить семафорной азбукой слова «С Новым годом!»

И тут Иринке пришла фантазия стать героиней старой сказки! А какая Золушка без принца?

Журка сперва ее очень отговаривал. Предлагал тоже одеться юнгой. Обещал сделать вторую пару флажков, чтобы на празднике обмениваться сигналами. Говорил, что Золушки и принцы уже всем надоели. Но Иринка уперлась.

Журка в сердцах сказал:

— Ну, еще ладно, если ты бы стала Золушкой, которая уже сделалась принцессой. А чего тебе охота в лохмотья наряжаться?

Они вели спор на уроке истории сердитым шепотом. С опаской поглядывали на Маргариту Васильевну, которая что-то объясняла у карты.

— Ты бестолковый какой-то, — прошептала Иринка. — Золушка на балу, когда она уже принцесса, — она красавица. А я кто?

— Кто?

— Скажешь, я красивая?

Журка досадливо засопел: опять она об этом. Нет, она не была красивая. Но она была… как Иринка. И ничего, что зубы пилой и что конопушки. Все равно хорошая. Только про это как говорить? Тем более что Маргарита уже несколько раз косилась на них и от недовольства слегка наливалась помидорным соком.

И чтобы спастись от дальнейших разговоров, Журка пробормотал:

— Ну, ладно, ладно, буду принцем. Тебя все равно не переспорить…