Журавли и карлики

Жохов подумал об этом без злорадства, но и без печали, что Гена его предал. Предательство друга позволяло острее ощутить высоту взятого рубежа. Все богатые люди через это проходят. Если идешь по трупам собственных иллюзий, значит, дорога выбрана верно. Он жалел лишь о том, что оставил Гене лишние полсотни баксов. В такой ситуации можно и недодать.

– Когда я поступила в институт, – заговорила Катя, открыв глаза, но по-прежнему лежа головой у него на плече, – весь первый курс послали в колхоз на картошку. На курсе у нас были одни девочки и единственный мальчик. Интеллигентный такой, все старались ему угодить, ухаживали за ним. Ну и я, дура, туда же. Естественно, надоели мы ему до смерти, в перерывах он всегда садился в стороне, отдельно от нас. Как-то раз на поле объявили перерыв, девочки пошли в кустики, а я набралась смелости, взяла хлеба с тушенкой и понесла ему. Он сидел ко мне спиной и меня не видел, пока я к нему подходила. А я вижу, он что-то держит в одной руке, а другой рукой там ковыряется. Подхожу ближе, смотрю, у него в кулаке полевка, только носик наружу торчит, и на шерстке – капельки крови. Он, гад, булавкой тычет ей в голову. Увлекся, ничего не замечает. Мне чуть дурно не сделалось. Закричала, кинулась к нему. Девчонки прибежали… И что выяснилось! Он, оказывается, вовсе не мучал эту мышь, наоборот. Хотел, видите ли, нащупать у нее в мозгу центр наслаждения, чтобы она стала счастливой.

– Это ты к чему?

– Я же тебе говорила, что постоянно чувствую себя мышкой. Кстати, тот мальчик тоже был рыжий.

– Что значит – тоже? Как лиса?

– Как Чубайс.

Жохов обнял ее покрепче. Теперь он мог дать ей защиту от всех этих рыжих.

Один умный человек сказал ему, что задача что-нибудь кому-нибудь толкнуть, положить деньги в банк и жить на проценты стала в России национальной идеей. Гена, тот давно мечтал сорвать куш и залечь на дно, ходить с сыном в театр, читать русских религиозных философов, снова взяться за диссертацию. Жохов сознавал, что это утопия. Деньги должны делать деньги, иначе покоя не будет. У него была одна оригинальная бизнес-идея, не имеющая аналогов в мировой практике.

Он взял Катину руку и засунул ее себе во внутренний карман куртки. Пальцы нащупали там что-то бумажное, но твердое, незнакомое, но смутно и тревожно узнаваемое, как воплотившийся сон.

– Доллары, – сказал Жохов, упреждая ее догадку.

– Откуда столько?

– На улице нашел.

Она обиделась.

– Не хочешь говорить, так и скажи. Я к тебе в карман не лезла, но на моем месте любой бы поинтересовался. Ты же для чего-то их мне показал.

– Просто хочу, чтобы ты знала, что они у меня есть. У тебя, кстати, как с английским?

– Читаю со словарем.

– Этого мало. Займись на досуге, мне скоро понадобится помощница.

Катя благодарно потерлась щекой о его плечо и опять закрыла глаза. От этой щеки по всему телу разливалось блаженное тепло. Оно сладко усыпляло, но и мешало заснуть, хотелось чувствовать его как Божий дар, а не использовать как снотворное. Желудок был пуст, голова чуть кружилась, но тошнить перестало.

Под веками оживал ее лесной дом, где Жохов поселился два дня назад. То, что в этом мире уже произошло между ними, там было только в проекте. Оба понимали, к чему все идет, но считали непростительной глупостью кидаться в койку на вторые сутки знакомства. Там время текло не так, как здесь, каждый воробьиный шажок навстречу друг другу становился праздником и наполнял сердце радостным предвкушением следующего. С того момента, как он, нарочно не ополоснув чашку, из которой она пила, туда же налил себе чай, и до первого поцелуя на лестнице могла пройти вечность.

За окном поплыл волнистый асфальт очередной дачной платформы, с неравномерным стуком разъехались вагонные двери. На следующей остановке нужно было выходить. Уже в тамбуре Жохов сообразил, что на дачу к Богдановским лучше не показываться. Он с озабоченным видом начал шарить по карманам.

– Ч-черт! Оставил в офисе ключи. Придется идти к тебе.

На станции через виадук спустились к автобусной остановке. Фонарь над ней не горел. Жохов спичкой осветил циферблат наручных часов, потом – табличку с расписанием. Последний автобус на «Строитель» ушел полчаса назад. Потопали пешком.

За крайними домами поселка сразу посветлело от раскинувшихся по обеим сторонам дороги снежных полей. Сейчас на них не видно было ни брошенной сельхозтехники, ни проталин с нищенскими подмосковными суглинками, ни мусора и ржавого железа вдоль обочин. Тучи разошлись, в прогалах выступили редкие звезды.