Журавли и карлики

На потолке чернели следы от горелых спичек, редчайший образец старинного, почти забытого искусства харкнуть на зажженную спичку, а затем подбросить ее так, чтобы прилипла к потолку, повиснув на харкотине, и продолжала гореть. Когда-то Жохов умел проделывать этот фокус, но не практиковался лет тридцать. В голову лезла всякая дрянь, как при начале медитации.

Внизу хлопнула дверь подъезда. Лифта нет, шаги гулко отдавались в бетонном колодце, но голосов не слыхать. Поднимались молча. У кого-то из них ботинки были с подковками, не поймешь, вдвоем идут или втроем, заперев Гену в машине.

Жохов бесшумно прикрыл дверь, повернул замок на два оборота, до упора. Накинул цепочку. В голове было пусто, так и стоял столбом, пока не раздался звонок.

Выплыла Лера, исполнявшая обязанности хозяйки. Жохов знаками показал ей, что открывать не нужно. Она растерялась. Из туалета вновь донеслось бульканье извергаемых в унитаз салатов.

Позвонили еще раз, настойчивым тройным звонком – два коротких, один длинный. Появился Марик.

– Не открывай! – шепотом предупредил Жохов.

– Да что случилось-то? Кто это?

Глазка на двери не было.

– Кто там? – спросила Лера.

– Откройте, пожалуйста, – вежливо сказали за дверью.

– Это же Гена! – заорал Марик. – Гена, ты?

– Я, я. Чего не открываете?

Значит, они его все-таки прихватили с собой, чтобы не вызывать подозрений. Припугнули, он и говорит, что велено.

– Я тебя прошу! Не надо! – зашипел Жохов, заслоняя дверной проем.

– Да ну тебя на хер!

Марик оттолкнул его плечом. Он уперся в косяк, но при повторном тычке пробкой отлетел в угол. В Марике было за сто килограммов. Звякнула откинутая цепочка, Лера сделала радостно-строгое лицо, подобающее хозяйке дома при встрече желанного, но непростительно запоздавшего гостя.

Сумка с европием стояла под вешалкой. Застывшая в смертоносном броске алая пума отчетливо виднелась на черном боку. Денис видел ее в институте и не мог не запомнить. Жохов двумя пинками развернул сумку пумой к стене. Ничего другого ему не оставалось.

Щелкнул замок, из-за спины Марика он увидел на площадке всех четверых. Денис держал правую руку в кармане пальто. Видно было, что пьяный галдеж в комнате ему не понравился.

Гена выглядел как всегда, словно все шло по плану.

– Марик, я с ним, – глазами указал он на парня в камуфляже, – ненадолго выйду на улицу, а потом приду насовсем. Не обижайся, ладно? Эти ребята поговорят с Серегой и уйдут. Серега тебе все объяснит.

– Ты как? – со значением спросил у него Жохов.

– Нормально, не волнуйся. Они просто перестраховываются.

– А чего так долго?

– Бак пустой. На заправке в очереди стояли, – оправдался Денис.

Жохов животом почувствовал, как расправляются сведенные страхом внутренности. Все, слава богу, прояснилось. Гена брыкался, потому что ему запретили идти с ними в квартиру. Этот амбал должен был оставаться при нем, для того они и взяли его с собой. Денис решил употребить Гену в качестве заложника и хотел оставить в машине, но передумал, сообразив, что разумнее будет сначала предъявить его Жохову, а после под конвоем отправить обратно во двор.

– Мы зайдем в кухню на пять минут буквально, они даже раздеваться не будут, – сказал он Марику. – Через пять минут я тебе все объясню.

Марик пожал плечами и вместе с Лерой вернулся в комнату. Гена с конвоиром двинулись по лестнице вниз, их голоса звучали вполне мирно. Жохов повел гостей в кухню, по дороге захватив из-под вешалки сумку с европием.

В туалете зашумела вода, показалась белая как полотно Катя. Глаза у нее разъезжались в разные стороны. Она попыталась посмотреть на Жохова сразу обоими, но не смогла. Он велел ей съесть лимон и толкнул кухонную дверь, пропуская этих двоих вперед. Вошел только Денис. Его товарищ остался в коридоре, чтобы держать под контролем прилегающее пространство, как у них, видимо, было обговорено заранее. Оба заметно нервничали. Это успокаивало.

Товар и деньги следовало предъявить одновременно. Жохов сдвинул на край стола грязную посуду, не спеша расстегнул молнию на сумке, многообещающе зашуршал полиэтиленом, но диск вытащил не раньше, чем Денис достал из правого кармана и с плотным звуком припечатал к столу пачку зеленых в банковской упаковке, крестнакрест перечеркнутой полосатыми бумажными лентами георгиевских цветов. Финансовые конторы активно использовали эти беспризорные цвета русской воинской доблести, никем в должном порядке не запатентованные. Сочетание черного с темно-оранжевым на подсознательном уровне вызывало доверие у клиентов.

Пачка была подозрительно тонкой.

– Сколько здесь? – не прикасаясь к ней, спросил Жохов.

– Пять штук.

– А остальные?

– Будут и остальные.

Денис извлек из бумажника крошечный треугольник, выпиленный позавчера в институте, а теперь идеально вставший на место.

– Короче, такое дело, – сказал он, глядя в сторону. – У нас есть десять штук.

– То есть как? – опешил Жохов.

– Так. Больше нету.

– И не будет?

– В настоящее время – нет.

– Договорились на двадцать, – предательски потоньшавшим голосом сказал Жохов. – Чего вы раньше-то думали?

– Ну, мы тоже не сами себе хозяева, – мутно ответил Денис.