Журавли над полем

Травы сочные, питательные, неприхотливые к почвам. Скот их поедает с удовольствием, и продуктивность его просто замечательная. Думаю, что за этими травами будущее, правда, требуют они улучшения по отдельным показателям, но это уже вопрос ближайших лет, и селекционерам здесь работы хватит.

И нам нужно работать с этими травами, – задумчиво произнес Сидо-ревич. – Вот только задача сегодня иная – вывести добрый сорт пшеницы. И не один. А к травам мы вернемся позже, как к особому направлению в селекции. Стране нужны урожайные, морозоустойчивые сорта пшеницы, так что засучивай рукава, Василий Степанович, будешь заведовать отделом селекции именно этой культуры.

Сидоревич говорил, а его похожий на клюв утки нос раздувался, и Маркин то и дело переводил взгляд на эту часть лица директора, наивно удивляясь про себя, какими же разными по внешности бывают люди. Гораздо позже, вспоминая этот свой первый день на селекционной станции, он почему-то вспоминал именно нос своего первого наставника и руководителя на сибирской земле.

Если же говорить о его впечатлении в целом, то станция, поселок, люди оставили в памяти добрый неповторимый след. Может, оттого и стремилась сюда душа все годы пребывания на Колыме и после нее. Да, должно, наверное, быть у каждого человека такое место на земле, куда бы он стремился всегда, даже тогда, когда отсюда начинался отсчет его страданий, как это случилось с ним, Василием Степановичем Маркиным.

Опытная станция в те годы представляла собой своеобразный колхоз, до которого, кроме основной работы по выведению новых сортов, доводился план сдачи государству зерна, мяса, овощей и другой продукции. Поэтому здесь имелось все, что присуще любому коллективному хозяйству: зерновые площади, крупнорогатый скот, свиньи, овцы, зерносушильное, складское хозяйство, конеферма, технический парк и небольшие мастерские.

В эти же годы на станции велось большое строительство: построено было более десяти домов, селекционный молотильный сарай, семенное хранилище, кирпичный корпус здания лаборатории, баня, пять подвалов, расширена конюшня. К 1935 году построены в одном здании школа, клуб, столовая, кроме прочего детские ясли и детский сад.

В этот же период селекционеры занимались восстановлением сортовой чистоты по всем ранее выведенным сортам. Станция помогала колхозам и совхозам Тулунского района в составлении планов семеноводства, хозяйства получали от селекционеров новые урожайные сорта различных культур и рекомендации по их возделыванию. Специалисты станции проводили работу по проверке качества семенного материала по таким культурам, как пшеница, ячмень, овес, горох, гречиха, просо, рожь, картофель.

В двадцатых годах здесь еще не велась работа с травами и овощными культурами, но уже в тридцатых годах таковая была развернута в полную силу, особенно с овощами.

В те же двадцатые годы на селекционной станции имелись такие отделы, как селекционный, садоводства и огородничества, прикладной ботаники, химический и агротехнический. Отдел полеводства был перенесен на Баяндаевское опытное поле.

Кстати сказать, в двадцатые годы селекционной работой в области занимались Иркутская опытная станция, Тулунская опытная станция и Баяндаев-ское опытное поле.

На Тулунской селекционной станции работали В. П. Кузьмин, К. М. Крамм, А. Г. Лорх, Н. Л. Удольская, К. Н. Миротворцев, И. Е. Быков, К. А. Антропов, А. Д. Мансуров – в последствии академики и профессоры.

Примерно в одно и то же время с Маркиным на станцию пришли А. А. Гусельников, В. П. Сидоревич, А. С. Ловенецкий, Ф. П. Руссков, Е. А. Глухих, В. А. Михайловский, К. А. Старицин, А. И. Казанцев.

Все хозяйство станции Маркин обошел в один день. На следующий он уже знакомился с сотрудниками своего отдела. А работали здесь агроном

Мусатов Виктор Степанович, старшим техником – Колчин Александр Николаевич, техниками – Филипп Омелич, Степан Ефименко и Надежда Сенкевич.

Маркин, испытывая некоторое смущение, поглядывал на сотрудников отдела, те – на него.

«Верно, думают, молод годами новый заведующий, да и фактически без опыта. Но ничего, попривыкнут, а там посмотрим, было бы желание…»

Кто-то предложил поставить чай, и Маркин согласился – надо же с чего-то начинать знакомство.

Вскипятили чайник, Надежда Сенкевич достала коробочку с пахучей травой, всыпала в заварник. Нарезала ржаного хлеба.

Что за травка? – поинтересовался Василий.

Зубровка. В наших лесах растет. Он кивнул головой, спросил:

– Мы с вами на селекционной станции, а хлеб на стол режем ржаной: разве нет пшеничного?

В том-то и дело, что пока нет. В настоящее время районирован только один сорт яровой пшеницы – Балаганка, – ответил за всех Мусатов.

За двадцать пять лет один сорт? – удивился Василий.