Журавлиная ночь

Нo вот интересно — почему вопросы на той пресс-конференции были какими-то «односторонними»? Все боялись угрозы людям со стороны киборгов — но никто не подумал о возможной дискриминации киборгов со стороны людей. А ведь такая возможность была…» (Большой, в полстраницы, пропуск.) «…такая ситуация нередко уже описывалась в фантастике… Да, но в каком плане? Там благородные люди, переполненные тончайшими оттенками чувств, уничтожали бездушную, сверхрационально мыслящую технику — и в финале покидали подземный город, переселяясь в наземную деревню. Или человек путем несложных рассуждений в беседе с киборгом доказывал ему его неполноценность. Более того, живыми там и называлась только те, чьё тело состоит из органической материи, созданной великими силами природы…» (пропуск) «…может есть, рожать и испражняться. Неужели им всем не хватало здравого смысла понять: первый признак живого — наличие собственной воли, индивидуальности?…»

— И всё, — с сожалением сказа Вин Барг, отложив и этот лист. — Продолжения нет. Если вообще было… А ведь — что было задумано! И опять сходный сюжет: обзор истории киборгов перед основанием новой цивилизации! Но — грянул рубеж 80-х-90-х годов, обратились к «знающим людям»…

— И в итоге — «раскаяние»! — вновь гневно откликнулся Мерционов. — В дерзости земного человека перед лицом неких «высших сил»!

— А у Лесных и у Кременецкого — о том, как первый земной звездолёт спешит на помощь другой цивилизации, — продолжал Вин Барг, перебирая уже рисунки Захара: карты планет, планы городов. — Но об одном — родителям наврали про «сексуальный порок»; другому — всё поломали на почве «неуспеваемости в школе»… И потом у Лесных — эти кошмары с обвинениями; и обоим — в тексты стало влезать «не то»… Видите, он же начал — о цивилизации, которая, взявшись покорять соседние планеты, в итоге не справилась и с собой, — продолжал Вин Барг, рассматривая карты Фоларои (где на единственном кольцевом континенте было отмечено разрушенное здание), и Аллоинаро (где так же, на одном из континентов — разрушенный город). — А туда встроилось что-то примитивно-антисоветское. Изображения на том кубе и в инопланетной передаче: какая-то анкета или банкнота, бюрократ с ухмыляющейся рожей за столом, амфора — очевидно, с вином… И — сама «история Аорары»…

— Но не забывай: тот, второй текст — пока знаем больше по впечатлениям Ромбова! — напомнил Мерционов. — В 1983 году…

— И то верно, — Вин Барг поднял взгляд уже от карты Аорары (с голубизной затопленных территорий в чёрных контурах, и точками пяти секретных подземных гoрoдов). — Тогда казалось просто: очернительство, антисоветчина! Кто мог представить такие 90-е? А самих текстов дальше не читали…

— И тут их нет, — подтвердил Мерционов, глядя на пустой край стола. — Где же дальше? Здание на Фоларои, город на Аллоинаро, таран чего-то неисправным роботом, какие-то «ложные скелеты», борьба за власть на Аораре, потом — α Центавра?..

Несколько мгновений прошло в молчании.

— Хотя подождите, — Мерционов вдруг поднял что-то с пола. Да… ещё два листа, не замеченные прежде! И все склонились над ними…

— Ну и вязь, однако! — вырвалось у Ареева. — Как разобрать? И хоть чей почерк?

— Снова Кременецкого, — ответил Мерционов. — Но тоже скоростной. И столько всего — и над, и под строчками… И уже явно не из тетради. Два отдельных, отрезанных листа…

«…18 сентября в 10 часов утра весь экипаж звездолёта собрался в кинопроекционном зале, служившем также и залом для первого контакта.