Журавлиное небо

Во дворе стукнула калитка, я подался к окну. Девушка, невысокая, без косынки, направлялась к крыльцу, склонив голову то ли в задумчивости, то ли по привычке. Я не успел еще ни о чем подумать, как она появилась неожиданно на пороге и, заметив меня, задержала ладонь на дверной ручке:

— А я… мне показалось, что Микита дома.

Я сразу почувствовал себя неловко, словно был виноват, что парня не было в хате, и зачем-то переспросил:

— Вы к Миките? Он…

— Я просто зашла.

Удивил меня ее голос и то, как сказала она это «я просто зашла». Голос был ровный, тихий и глубокий — с какими-то густыми, дремотными нотками. Я глядел на нее, не зная, то ли попросить остаться, то ли снова сказать о Миките. Она же заметила у порога сор, взяла заслонку от печи и засуетилась с веником. Я с любопытством посмотрел на нее.

Бросались в глаза черные ее волосы, спадавшие на лоб, на щеки. Нос был прямой, красивый. Щеки раскраснелись: то ли от застенчивости, то ли от волнения.

Я не выдержал и сказал:

— Конечно, вы Ганка, и я знаю вас.

Она выпрямилась и без удивления глянула на меня.

— И я вас знаю…

— Откуда?

— Видела, мы же соседи…

Я промолчал. Ганка взяла заслонку и вышла из хаты.

— Мне еще надо бульбы накопать, — сказала она, вернувшись. — А может, вы есть хотите, так я поищу чего…

Ее искренняя простота поразила меня, неловкость сразу исчезла, и я шутливо заговорил:

— Нет, не надо, я лучше пойду с вами на огород. Помогу и заодно погляжу, на что вы способны. Может, тетка Авгинья поторопилась выбирать невесту.

Ганка посмотрела на меня спокойными глазами, а мне вдруг больно стало от их ясной, доверчивой чистоты.

— Почему? — выдохнула Ганка. — Я помогаю тетке Авгинье. Она просит. Зачем же вы так?

— Ну, не буду, не буду, — поспешил оправдаться я. — Пойдем. Возьмем лопату и пойдем.

Мы вышли из хаты, перелезли через невысокий плетень и оказались в огороде. Промеж яблонями торчали почерневшие кусты картофеля; в бороздах попадались яблоки. Пахло прелыми листьями, пресным холодком земли — осень не скупилась на запахи.

— Как свежо, — сказал я, — и запах какой…

— Ага, — отозвалась Ганка, — не очень… не очень духмяный, — и повела в воздухе рукой.

Мы взялись за работу: я лопатой выкапывал бульбу, а Ганка подбирала ее. Корзинка быстро наполнялась. Неудачно отряхая картофельный куст, я обсыпал землей Ганкины ноги. Ганка засмеялась и, подпрыгивая на одной ноге, стала снимать тапочку, но не удержалась и пошатнулась. Я выставил руки, чтобы поддержать ее, и случайно коснулся девичьей груди. Это случилось так неожиданно, что я растерялся, а когда поднял глаза, то как раз перед собой увидел ее губы, и мне на мгновение показалось, что ощутил их трепетное тепло… Ганка отошла и медленно стала вытряхивать землю из тапочки. Я подбирал рассыпанную булъбу. Молчали.

— А вон и тетка Авгинья, — заговорила первою Ганка.

Женщина шла не с улицы, а напрямик через поле.

Она увидела нас, подошла ближе, поправила волосы под косынкой и, озабоченная, пожаловалась:

— Ах, чтоб тебя… Притомились ноженьки… А тебе Николай помогал… — и она вынужденно засмеялась. — Так пойдем, Ганночка, в хату: я тут селедки купила, может, своим занесешь.

— Ой, что вы, тетка Авгинья! Не надо нам. Я пойду.

— Скажи ты, не надо ей… — заговорила вслед ей Авгинья. — У тетки, где она живет, шесть душ… Не повезло девчине: батька помер, как и мой хозяин, а потом и мать… Так я и думаю: вот если бы они с Микитой сошлись. И мне подмога, и хлопца в руки взяла бы. Добрая девчина, ой, добрая!

— Да, — односложно сказал я.

— Ну вот и ты говоришь… Нравится, вижу…

Мне и вправду понравилась Ганка, и почему-то казалось тогда, что лишь со мной была она так искренна, ласкова, что лишь на меня так доверчиво смотрели ее глаза.

— Охо-хо! — вздыхала женщина. — Такую девчину хоть кому — несчастья не знал бы… А где это сегодня мой Микита?

Микита пришел, когда уже совсем стемнело. Пьяноватый, голодный, набросился на селедку и все ворчал, что не сварили бульбу. Я тоже проголодался и ел, не отставая от Микиты.

— Пошли гулять, — наконец встал из-за стола Микита. — У Федорихи девчата уже давно собрались… Пойдешь?

— Куда ты? — забеспокоилась тетка Авгинья. — В саду побыл бы, а то залезет обормот какой — все ветки поломает…

— Цел будет твой сад, — отмахнулся Микита и потащил меня из хаты…

— Видел твою соседку, — сказал я ему на улице.

— Ну и как?

— Ничего себе. Будешь сегодня провожать?

— Почему ты спрашиваешь? — усмехнулся Микита.

— Да ты же выпил, вижу…

— Какое там…

Мы зашли в чью-то хату, где и вправду было много девчат. Никого из них я не знал, одну лишь Ганку, которая приветливо улыбнулась нам и зашептала что-то своей подруге. Та же, увидев незнакомца, поспешно поправила косынку, незаметно выпустив на лоб вьющуюся прядку. Мы прошли к столу, за которым курили цигарки хлопцы, и устроились там на лавке. Закурили. В сизых полосах дыма потревоженная лампа покачивалась, как на волнах.

— Микита! Николай! — окликнула Ганка. — Идите сюда! И вы, хлопцы, тоже: будем играть в фанты.