Журнал «День и ночь» 2009 №4

Княгиня Марья Алексевна

Сказала только: «Ай-ай-ай!»
О свет! О чудище стозевно,
Огромно, обло и лаяй!

Его любовь, его баллада,

заплачет толстая Марго.
Но время разума и лада
грядёт — и чашку шоколада
закажет здесь месье Гюго.

К ней ездит Фрост. С улыбкой кроткой

Ей англичанка смотрит в рот.
И резво бегает за водкой
Четвёрка будущих сирот.

Оплошность

Проклятый город Кишинёв!..

А. С. П.

Имел Филипп Филиппыч Вигель
К любви несчастливый талант.
Он голым раз вошёл во флигель,
Где жил с ним флигель-адъютант.

А там лежит нагая дева.

Тут Вигель понял, что он влип.
И, на пути ломая древа,
Бежал сконфуженный Филипп.

Он нёсся, горестный любовник,

Не в силах поглядеть назад.
А вслед ему кричал садовник:
«Но, Вигель, пощади мой сад!..»

Оставь напрасные иллюзии.

Пей чашу горькую до дна.
Ночная мгла на холмах Грузии
Непоправимо холодна.

Exegi monumentum

И назовёт меня

всяк сущий в ней язык…

И гордый внук славян, местами
Порастерявший прежний форс,
И друг степей в буддистском храме,
И финн, отбывший в Гельсингфорс,

И, ныне водкой убиенный,

Тунгус в посёлке и в тайге,
И бард-грузинец вдохновенный —
В стихах на дружеской ноге.

А если бы я ездил в Лавру,

Как наш неутомимый граф,
Господь бы не позволил мавру
Являться мне без всяких прав!

Волна черна была, как вакса.

И раздавался голосок:
— Прими же из сандалий Макса
Пересыпаемый песок.