Журнал «День и ночь» 2011–03 (83)

Всё утро «Эхо Москвы» говорит о гибели губернатора Иркутской области. Всё, как обычно, летел вертолётом. Тем более, что вертолёт какой-то частный, американский, зарегистрированный чуть ли не в Московской области на имя некого бизнесмена, уже это вызывает некоторые вопросы. Официально продолжают утверждать, что губернатор Игорь Есиповский совершал в воскресенье облёт, чтобы выбрать место для рекреационного центра. Это у журналистов вызывает сомнение, похоже, что опять охота. Вертолёт взорвался, не очень ясно, пять человек или четыре летело в нём, поднялся в воздух вертолёт тоже с просроченным разрешением на вылет и прочие детали. Это уже гибель третьего губернатора. Ощущение, что это месть свыше за какие-то провинности. По радио был опрос: одна из женщин говорила, что пусть всё же летают и охотятся, но за свои денежки и на своих вертолётах.

[…] Совершенно обессиленный, пришёл домой после семинара. В Москве похолодало, упало давление, но есть ещё и ощущение надвигающейся болезни, всё ломит. В постели лежал и просматривал книги, представленные на премию Москвы. Здесь роман восьмидесятилетней Еремеевой, актрисы Малого театра и жены Ильинского. Действие в Канаде, и полно милых коммерческих штампов и красивостей. Собрание рецензий Якубовского на хорошей бумаге и чуть ли не за всю жизнь, и, как всегда, ещё один «собранный» том из МХТ им. Чехова — критика за первые сезоны существования театра. Всё это боковые ветви настоящего творчества. Исключение составляет, пожалуй, только сборник Инны Кабыш, но, кажется, она не нравится дамам из комиссии.

13 мая, среда

В Москве похолодало, упало давление. Или именно поэтому, или потому, что простудился, утром встал с постели, всё болит: мышцы, суставы, кости, болит голова. Но, может быть, здесь и какое-то отравление. В понедельник купил на рынке возле метро «Университет» килограмм творога, хотя понимал, что из-за праздника, наверное, не было подвоза, и утром во вторник этот творог с, наверное, таким же не очень свежим кефиром съел. Кстати (вечером у меня всё «кстати»), по одной из программ показывали страшный фильм о современной торговле продуктами в супермаркетах. После этого я просто боюсь что-то покупать, это стремление продать всё, даже испорченное, видимо, в русской торговле неискоренимо. Есть приёмы, в которые просто невозможно поверить, но приходится. Витя тут же рассказал, что когда они с Леной купили какие-то сладости в Обнинске, то обнаружили три или четыре, одна на другой, наклейки со сроками давности.

Отравился или нет, но вставать было нужно: сегодня в Доме журналистов прощание с Анатолием Захаровичем Рубиновым. Ах, как жалко этого человека и легенду нашей большой журналистики. Из-за немощи, Витя меня подвёз до ДЖ, а потом отвёл машину в Лит.

К моему удивлению, как я ожидал, ДЖ не был полон. Но народ всё же пришёл, люди немолодые, уходит наше поколение. Встретил Лену Мушкину, Юру Изюмова, Удальцову. Пришёл совершенно больной, как и я, Лёня Колпаков. Был, конечно, Слава Басков.

Гроб с телом привезли чуть позже назначенных одиннадцати часов. Внесли гроб шестеро молодых солдат в чёрной форме десантников. Другие ребята с автоматами в руках стояли возле гроба всё время гражданской панихиды. Я положил к гробу свои две скромные розы и, понимая, своеобразие зала, перекрестился. Кстати, в некрологе внизу всё же написали, что он, дескать, был евреем, что справедливо, и подвергся гонению, не взяли на журналистику в МГИМО. Анатолий Захарович, оказывается, Абрам Залманович! Вот удивили. Здесь, как у Плисецкой или у Додина, национальность не в счёт. Не успокоятся, всё борются с советской властью. Анатолий Захарович лежал на своём печальном ложе, казалось бы, без малейших признаков смертельной усталости. Здесь же сказали, что за несколько дней до смерти вышла его огромная, чуть ли не в 1000 страниц, книга — последняя в жизни. Можно ли так говорить, но 86 лет, сержант-фронтовик, прошедший войну, огромная прижизненная слава, миллионы читателей, ясность и работоспособность до последнего дня, и внезапная, не мучительная смерть в день Победы.

Прекрасно и глубоко вёл церемонию прощания телеведущий Млечин. Действительно, талантливый человек, нашёл нужные слова и говорил не о себе, как в таких случаях бывает, а именно о покойном. Я дождался конца церемонии и выноса тела. Прощай, Анатолий Захарович!