Журнал «День и Ночь» №3 2009 г.

В ноябре стало ещё холоднее — совсем но-зимнему задуло, а, стало быть, нагрянули и новые проблемы с одеждой; но, несмотря на проблемность покупки каждой вещи, новые вещи у неё понемногу всё же появлялись. И снова не получилось отдать долг. Да и куда торопиться? Отдаст, когда понадобятся: Руслан сам сказал, что — не к спеху.

В том же ноябре, выдержав месячный бойкот, слово за словом опять с ней в группе понемногу заговорили: то староста обратится по делу, то записной остряк прилипнет, пока вокруг никого, а брякнуть очередную остроту и посмешить — терпежу нет, то былой ухажёр заметит, что она стала ещё краше, и привяжется проводить до остановки, то беспринципная Светка соскучилась и, видя, что бойкот слабеет, снова навязалась в подруги.

И в том же ноябре, сойдя как-то по дороге домой на своей остановке по очень нужному делу, глянула издали на то место, где сидел Руслан — а его нет! И так ей стало легко от этого — будто тяжкая ноша с плеч свалилась: спокойно прошла домой своим обычным маршрутом, которым ходила годами, и с того дня ничто уж больше не мешало ей ходить именно так. Чтобы не напрягать себя, не стала никого расспрашивать: куда делся этот Руслан, что с ним стало? — хотя кто-то же из местных сострадательниц должен был знать?.. Да зимой на этом месте вообще редко кто из калек выдерживал.

А весной появился новый: грязный, пожилой, серый, как филин, молчун, от которого вечно несло перегаром; многие поскорей пробегали мимо, однако Люся кидала ему всегда: со стипендии — круглый рубль или двухрублевик, но чаще всё-таки — несколько мелких латунных монеток.

Екатерина Тягло Ближний и Дальний Восток

Нам показывали на карте Европы
Вену, Прагу, Берлин…
Наконец — Сербию…
То есть — Югославию.

Мы рассматривали кудлатых

Мальчиков на экране
И на обложках
Импортных кассет.

Теперь встречаем их

В метро…
Может быть, так взрослеют…
Центральная Европа засыпана снегом,
Украшена гирляндами…
Мы — ею — путешествуем…

Москва, Петербург и прочий Восток —

Для нас символическое пространство…
Мы — остаёмся, чтобы писать,
И — заблуждаться
Собою и Невским проспектом,

Зимними двориками предместий,

Переливающихся огнями
и немножко заспанных…
Сладкий привкус полночного
Джема и кофе —
Повседневные радости…

Трамвайные маршруты городов

Похожи до полной неразличимости,
Скажем, как мы с тобой…

Возьму твою помаду — и забуду

Наше выгоревшее лето.

В косметичке — те же марки,

То же зеркальце и карандаши
Рядом с дневниками…

Но твои записи всегда

Пахнут малиной.
А мои — табаком и мятой.
Всё — по-настоящему!
И какая — к чёрту — похожесть!

Вот так — выгоревшая на солнце одежда.

Знакомые запахи и остановки.
Имена отелей и городов
Оседают на нашей коже.

Избираем чёрный или жёлтый

Из всех цветов, —
Потому что помним
Кварталы
Ноябрьских прогулок.

Мы родились в технократических мегаполисах.

Мы засыпали под грохот грузовиков.
Мы стали собою.
Выросли.
Получили. Вымечтали. Утратили.

В таких условиях — важно найти кого-то,

Действительно на тебя похожего…

Виталий Богомолов Крест на ёлке

Божьи рабы

В субботу после всенощной отец Евгений принимал исповедь у своих прихожан. Великий пост приближался к концу, и людей, желающих побывать у исповеди и причаститься, было много. И каждого человека ему предстояло терпеливо выслушать, подготовить, настроить, вразумить, дать совет или наставление.

За день отец Евгений так устал, что уже едва держался на ногах. Да и постился он сам строго, без послаблений, а это тоже сказывалось на силах телесных. С утра прошло богослужение, потом было соборование, последнее в этом посту, а после пришлось ещё покойника отпевать. Потом хозяйственные дела помешали сделать передышку. А той порой и день незаметно пролетел, настало время всенощную служить…