Журнал Двести

СТРУГАЦКИЙ: Андрей, ну не приведет, честное слово не приведет, я уверен в этом.

НИКОЛАЕВ: Прекрасный рассказ Пелевина получает премию за критику!

СТРУГАЦКИЙ: Ну и что? Вот если бы он премию не получил…

НИКОЛАЕВ: Выходит, нам критика не нужна. Вообще не нужна.

СТРУГАЦКИЙ: Очень нужна.

НИКОЛАЕВ: Выходит, что вместо литературоведения нам нужна проза, причем в таких количествах, что мы готовы ею подменять и критику.

СТРУГАЦКИЙ: Это все терминология. Какая разница как обозвать созданное прекрасное произведение. Ну какая разница?

НИКОЛАЕВ: Для чего существуют премии? Изначально? Не для того, чтобы наградить, а для того чтобы стимулировать развитие направления.

СТРУГАЦКИЙ: Нет! Нет! Нет! Премии существуют исключительно для того, чтобы сделать хорошему человеку приятно. Больше никакого назначения у премий нет, все остальное — выдумка. Побуждение, возбуждение… это все выдумка. Ну неужели человек будет писать хороший роман только потому, что где-то там ему светит премия?

НИКОЛАЕВ: А для чего вы думаете написал свой труд доктор Кац?

СТРУГАЦКИЙ: Ну не для премии… Андрей, поверьте, я профессиональный писатель, пишу сорок лет. Я ни разу в жизни не писал даже микроскопической заметки, имея в виду какую-то премию. Гонорар я в виду имел, премию — никогда. Еще есть вопросы к лауреатам? А то мы опять в терминологию въедем.

Михаил ЯКУБОВСКИЙ (Ростов-над-Дону): Может кто-нибудь из лауреатов простыми и доступными максимально словами объяснить: что есть турбореализм?

ЛАЗАРЧУК: Если вы мою книжку держали в руках, там на клапане коротко и по-моему вполне доступно написано, что это такое. Турбореализм — не есть фантастика. Это что-то похожее на утку, которая ходит как утка, которую можно съесть как утку, но которая в то же время не утка. Так вот, турбореализм — это похоже на фантастику, пишется примерно теми же людьми, но это не есть фантастика. Пример от обратного. Любой исторический роман явно выдуман. В то же время, к нему относятся как к реалистической прозе. Любой производственный роман, роман из современной жизни явно выдуман, потому что он описывает события, которые не происходили. Точно так же мы можем сказать, что мы живем в мире, состоящем из вымышленных образов, мы живем в вымышленном, описанном мире. Вот если мы так это себе представим, то мы не увидим разницы между тем, что пишут фантасты и авторы исторических романов. Мы очень долго пытались понять что мы пишем, почему нас так нервирует, когда к нам обращаются как к фантастам. Меня это дергает, бьет по нервам, не люблю я этого. Вот. Оказывается, турбореализм чем-то похож на фантастику, но это не есть фантастика в полном смысле этого слова.

НИКОЛАЕВ: Андрей Геннадьевич, а премии по фантастике это не противоречит получать?

ЛАЗАРЧУК: Дают — так беру.

НИКОЛАЕВ: А учреждать самим профессиональные премии по фантастике, фантастику не создавая, работая в другом жанре? Это не противоречит вашим принципам? То есть не пиша фантастику и не собираясь ее писать, вы тем не менее берете на себя смелость присуждать профессиональную премию в области фантастики.

ГЕВОРКЯН, ШТЕРН, АШМАРИНА, ЛАЗАРЧУК и другие ответили одновременно — реплики разобрать было не возможно. Какое-то время шла бессодержательная полемика. Наконец Стругацкий властью председателя прекратил этот базар.

НИКОЛАЕВ: При нелюбви к фантастике, можно ее профессионально оценивать. Вот что я выяснил.

СТРУГАЦКИЙ: Не ПИША фантастику.

НИКОЛАЕВ: При НЕЛЮБВИ к фантастике.

СТРУГАЦКИЙ: Нет, нет, нет. НЕ ПИША фантастику. Фантастику можно любить, но не писать. А писать турбореализм. И любить фантастику. Андрюша, вы сегодня чего-то в терминологию впали.

Вот так вот. Трудно во всем разобраться. Вопросы, которые волнуют меня, почему-то, оказывается, сводятся к терминологическим разборкам. На одном из заседаний жюри "Странника" (прошу прощения, что возвращаюсь к этой теме), я просил уточнить термин "фэнтези", и прочих жанров, чтобы знать кого вставлять в номинации по жанрам. Я был скручен в бараний рог, связан и оплеван: "Нельзя сформулировать! — было сказано мне, — вставим по наитию, по внутреннему ощущению: фэнтези то или иное произведение или нет". Я предлагал "Я — Мышиный Король" вставить в номинацию "Меча в камне": "Не ФЭНТЕЗИ!" — ответили мне. А потом Андрей Михайлович обвинил нас в интригах — из-за "терминологической" неразберихи. Таких примеров из своей практики могу привести множество…

Но я доволен. В этом и есть жизнь. В этом и есть смысл Интерпресскона. Сказать — и быть услышанным. Услышать — и думать. Даже, если сперва тебя осмеяли, слова твои запомнились. Даже если сперва посмеялся — чужие слова не забылись.

В конце статьи желательно было бы сделать выводы: прошедший Интерпресскон показал то-то и то-то, наводит на такие-то и такие-то размышления… Показал. Наводит.

Главный итог: он зафиксировал… что? Не знаю, время покажет. Главный вывод: надо готовиться к Интерпресскону-96. Вчера как раз начали.