Журнал «Если», 1993 № 08

Глаза Рэйфа постепенно привыкли к свету, и он принялся потихоньку осматривать комнату. Пол, устланный толстыми коврами, столики со всевозможными лампами и безделушками, стены, Увешанные картинами в богатых рамах. Изо всех углов забитой мебелью комнаты, с потолка, со стен, со столов лился нестерпимо яркий свет множества ламп. В дальнем конце комнаты, на возвышении, в огромном кресле, напоминавшем трон, восседало разжиревшее существо, похожее на бесформенную тряпичную куклу. Из огромных плеч — как на картине с дыркой вместо головы для клиента ярмарочного фотографа — торчала очаровательная белокурая головка мальчика лет шести-семи.

— У вас была собачка! Была, была! — настойчиво лепетали детские губки. — Куда она делась? Почему она не идет сюда? Она должна меня слушаться, так же, как и вы. Ведь вы мне послушны? Шаг вперед — я, Саймон, вам приказываю.

Рэйф почувствовал, что правая нога против его воли передвинулась на шаг. Одновременно с ним шагнула и Габи.

— Ну? Так почему не идет сюда собачка? — личико скривилось в невольной гримасе, но через секунду снова радостно заулыбалось, словно улыбка была непременным атрибутом лица. — Ну ладно, это неважно. Потом будет и собачка. Подойдите поближе.

Рэйф и Габи послушно двинулись вперед и остановились всего футах в двенадцати от сияющего детского личика, и в этот момент к Рэйфу внезапной вспышкой пришло давно знакомое ощущение — он проник в сознание своего врага. Теперь он понял, что перед ним сидит не ребенок с огромным уродливым телом, но само это жирное дородное тело и есть живое существо, к которому приставлена детская голова. Над белокурой головкой к обшитой деревом стенке было прибито перевернутое распятие, на котором вместо Христа висел иссохший и почерневший труп тщедушного безволосого существа размером с крысу.

Рэйф в упор смотрел на урода, восседавшего перед ним на троне.

— Видите, — произнесли красные пухлые губы, — вы должны делать то, что я вам скажу. Все должны. Поэтому я не боюсь жить совсем один, если не считать привратника. Теперь придется взять нового человека. Ваша собачка так его хватила, что он умер. Где же она?

— Я не знаю, — сказал Рэйф. В этой забитой барахлом огромной комнате даже собственный голос казался ему незнакомым.

— Она должна прийти ко мне. Каждый обязан делать то, что хочу я. А вы, наверное, думали, что удрали, когда я наказал их всех там, в горах, за то, что они не послали вас сразу ко мне? А вот и нет, вот и нет!

Рэйф молчал.

— Ну что вы кукситесь? Не люблю, когда куксятся. И все не любят, раз я не люблю. Встать на одну ногу. Саймон сказал!

И Рэйф обнаружил, что уже поднял правую ногу, и вес его тела переместился на левую. Но подсознание напряженно работало, отыскивая способ, как выйти из-под воздействия этой давящей силы. Она напоминала ночное излучение, только мощнее. Но если он мог справиться с ним, то и сейчас…

— Я ведь могу заставить вас простоять так до самой смерти, — сказало существо. Слыша его нежный детский голос, трудно было воспринимать этого монстра как взрослого мужчину. Ясные голубые глаза уставились на Рэйфа: — Ты ведь это знаешь? Скажи, что знаешь.

— Знаю, — безвольно произнес Рэйф.

— Ой, нет, ты это должен сказать лучше, — личико существа снова скривилось. — Ты должен сказать так, чтобы было видно, что ты убежден в этом. Потому что так оно и есть. Ты знаешь.

— Знаю, — все так же автоматически повторил Рэйф. Левая нога уже начала подгибаться под тяжестью тела.

Рядом с ним послышался какой-то шум, и краем глаза он увидел, как валится на пол Габи. Существо на троне переключило теперь внимание на нее.

— Почему ты так сделала? — рявкнуло оно. — Отвечай!

Излучение неожиданно прекратилось. На них больше ничего не давило.

— Я была парализована несколько лет, — послышался слабый голос Габи. — Я научилась ходить несколько недель назад.

Она медленно поднималась на ноги. А Рэйф уже мысленно измерил расстояние до трона — футов двенадцать, даже меньше, главное — стремительность…

— И ты это сделаешь, да? — услышал он вдруг детский голос, и острый взгляд снова впился в него. — Ты на меня хочешь напасть, да? Разве ты не знаешь, что это невозможно? Ты разве не знаешь, кто я?

— Нет, — ответил Рэйф.

— Нет, знаешь. — Его детское личико стало совсем сердитым. — Это меня ты хотел найти, думая, что я забрал твоего друга Эба Лезинга. Действительно, он у меня. Но я не собираюсь отдавать его. Я его забрал, чтобы ты пришел ко мне. Ты этого не знал? Не знал, не знал! А я знал! И теперь ты не догадываешься, кто я?

— Ты хочешь сказать, — произнес Рэйф, — что ты тот, кому подчиняются все зомби?

— Мне подчиняется весь мир! Потому что теперь мое время. Время Великого. Время Наставника, который старше, чем мир. Время Повелителя демонов, а это я!

Пухлые детские губы округлились, как будто он собирался запеть, и из них полился низкий и грубый мужской голос:

— Я Повелитель демонов!