Журнал «Если», 1994 № 07

— Тяжести ведь таскать не приходится. Целый день вы спите в безопасном месте, каждую неделю — ведро крови, безо всяких перебоев, — напомнил Джером. — Дядя Гарри — весьма цивилизованный работодатель. Согласитесь, вам здесь гораздо лучше, чем было бы на государственной службе.

— В мире есть многое помимо крови и сна. Мы хотим летать сквозь тьму… навещать местных крестьян… чувствовать ветер в крыльях и слушать детей ночи…

Чувствуя себя за чесноком, как за каменной стеной, Гарри решился:

— Вы распугаете весь окрестный люд. Я категорически против!

— Вы намерены диктовать условия графу Раду? — пророкотал вампир, подаваясь вперед и запахивая плащ.

— Спокойно! На мне чеснок, — предупредил Гарри.

— Ах, да. Чеснок. Моя любимая приправа, — уведомил граф с улыбкой, обнажившей здоровущие клыки.

Гарри забился в кресло.

— Говорил же я тебе про этих румын! — взвизгнул он.

Джером бровью не повел.

— Блефуете, граф. Голливуд в подобных делах не обманывает.

Глухо кашлянув, Раду произнес:

— Прошу простить мне эту маленькую дружескую шутку. Вы в совершеннейшей безопасности.

— Слушайте, граф, дяде моему нехорошо. Полагаю, следует продолжить разговор, когда он почувствует себя лучше.

— У него поднялось кровяное давление? — спросил Раду с внезапной заботой.

— Нет, живот схватило.

— Ага. С животом я ничем помочь не могу. Наши требования я вам все же изложу: время свободного полета по миру за пределами этих стен и кровь два раза в неделю. На вашем предприятии, должен заметить, никакой социальной защиты,

— Кровь получите, но никаких полетов. Это не наша прихоть — таков закон.

— Граф Раду не ведает иного закона, кроме собственной воли!

— Здесь это не имеет значения, граф. Пожалуйста, летайте себе по заводу сколько хотите, но о том, чтобы покинуть его, и не заикайтесь. Да нас в одну неделю прикроют. Или просто спалят завод.

— Вы отказываете графу Раду?

— Получите вы свое второе ведерко крови. И это все, на что мы пойдем.

Раду вскинул длинный тонкий палец и наставил его на Джерома.

— Знайте, что граф Раду не привык себя в чем-либо стеснять, — зловеще прошипел он. Граф завернулся в плащ — и исчез. Громадная летучая мышь сделала круг по конторе, чиркнула Гарри по голове и тут же вылетела в дверь.

— Рассердился, — заметил Джером.

— Тоже мне, профсоюзный лидер! — отдуваясь, заметил Гарри.

— Я завтра припасу побольше чеснока.

— За ним глаз да глаз, — сказал Гарри. Дядя с племянником переглянулись.

После долгого молчания Джером сообщил:

— Что нам нужно, так это — мастер.

— Где ж такого сыскать, чтобы всю ночь ходил с чесноком на шее?

— Это будет нелегко, — согласился Джером.

Два дня Джером в конторе не показывался. Необъяснимое его отсутствие тревожило Гарри, особенно с приближением времени кормежки. «Сбежал малец, — думал Гарри, — не вынес нагрузки. Только-только наладилось — и пропал. Одному мне не справиться: кровь, трупы. Слишком стар я для эдаких сложностей. Пора продавать завод. Кто захочет купить? Возьму, сколько дадут. Точно и безо всякого: ухожу в отставку, отправляюсь туда, где хорошо и тихо, — ни тебе зомби, ни тебе вампиров, ни тебе влажности 99 процентов, ни плесени, ни мокриц. На Аляску».

Тут вошел, Джером, рот до ушей. Он поставил на стол картонную коробку.

— Это. еще что? — недоверчиво спросил Гарри.

— Открой, увидишь.

Внутри, покоясь на смятых газетах, лежал старый-престарый медный кувшин. Гарри вынул его и поставил на стол.

— Очень мило, Джером, но ты же знаешь: мне нельзя пить.

— Вытащи пробку.

Гарри послушался. Струя густого черного дыма фонтаном ударила из сосуда, взметнулась вверх, плоско расползлась по потолку, завихряясь и клубясь, пока не заполнила полконторы. Потом она сама по себе стала собираться, сжиматься, уплотняться — и пожалуйста: перед Гарри стоял великан, скрестивший руки на груди, и взиравший на него сверху вниз.

Пришелец был ростом почти семи футов и сложен, как правый крайний, правда, со слоем жирка — результат межсезонной расслабленности — поверх литых мышц. На нем был пурпурный тюрбан, рубаха из алого шелка, отороченная золотом, широкие зеленые шаровары и желтые туфли с загнутыми вверх носами. Исчез последний виток дыма, и великан упал на колени, коснувшись лбом пола у ног Гарри:

— Какова будет твоя воля, о мой повелитель?

— Ну разве он не чудо, дядя Гарри? — воскликнул Джером.

Гарри кивнул. Он облизнул губы, проглотил ком в горле и спросил:

— Ты джинн?

— Я — Джимдаш, сын Дахнаша сына Шамхуриша, последний в длинной чреде джиннов.

— Слушай, Джимдаш… как тебе роль мастера на моем заводе?

— Приказывай, мой повелитель!

— Джером, достань ему какую-нибудь одежду.

— Не желает ли мой многомудрый повелитель, чтобы его недостойный слуга облек себя в иные одежды?

— Будет лучше, если ты оденешься, как мы с Джеромом.