Журнал «Если», 1994 № 08

ОЧЕНЬ НЕОДНОЗНАЧНОЕ, вмещающее в себя так много оттенков и смыслов понятие — инфантилизм. В энциклопедическом словаре — «сохранение у взрослых особей физических и психических черт, свойственных детскому возрасту». Ну, скажем, родители твердят об инфантильности, когда суждения акселератов не поспевают за их бурным физиологическим развитием. Словом, инфантилен тот, кто не отвечает норме взрослости, зрелости. Но ведь и границы возрастов меняются, да и сама норма подвижна, колеблется.

Педагоги, психологи выделяют среди подростков группу ретардантов (отстающих в развитии). Последние комплексуют, испытывают ощущение собственной неполноценности. Неуютно в мире, порог детства позади, а опоры в новом жизненном пространстве не найти. Куда спрятаться от пронизывающих ветров реальной жизни? Обратно, в детство. Это, кстати, свойственно не только отстающим в развитии, а отрочеству вообще. Лучше оставаться ребенком, направляемым родителями, взрослыми. Но одновременно хочется уйти от этой зависимости: стыдно. Дерзости, вызов, конфликты дома, в школе. Подросток нападает, а на самом деле защищается.

Ученик, из болезненных и неуспевающих, все деньги, которые даются ему на завтраки и лакомства, тратит на кормление пары бродячих собак в репьях и коросте. Мать замечает, что ее «дурак» тощает, бледнеет. Инфантилен? А, может быть, сердце, созревшее для добра?

Понятие, о котором мы говорим, не только изменчиво. Не раз оно выворачивалось наизнанку. Не в столь далекие времена инфантильность была термином-меткой изобличительного звучания. Педагогика, пронизанная официальным духом, борясь за «свою» молодежь, вела поход против задумывавшихся над жизнью мальчиков, понимая, что этими не поманипулируешь. Строптивы, непослушны, не станут делать «что положено». Государственно уполномоченные критики в 60-х годах возмущались «звездными» мальчиками Василия Аксенова. Инфантильными считались и герои Виктора Розова, готовые рубать серванты «простых» накопителей — взрослых. Такая поросль возникла на излете коммунистической эры. Юноши, желавшие понять мир вокруг себя. Двухцветный мир — бело-красный — двадцатых годов, черно-красный — более позднего времени. Мир с «заданным мышлением, против которого не может не восставать всякое самосознающее существо» (Мераб Мамардашвили).

Короче, использование термина «инфантильный» было в основном «наоборотным»: с позиции заданного мышления (а это качество незрелого, коснеющего духа), старческого догматизма «инфантильными» были как раз духовно взрослевшие, остановившиеся на марше, чтобы оглядеться, свериться с внутренним компасом.

Стоит хотя бы бросить взгляд на героев Розова. Самый известный из них (пьеса «В поисках радости», киноверсия «Шумный день»), как уже сказано, рубит шашкой сервант, добытый «в бою» женой старшего брата. Подросток несдержан, но чист и неподкупен, легкомысленно влюбчив и очень серьезно дорожит своей внутренней жизнью — заповедным аквариумом. А герой пьесы «В добрый час»? Он как будто ерничает, ленится, слоняется без дела, но сквозь это внешнее прорывается душа, утверждающая себя в трудностях и самоопределении. Еще один розовский мальчик («А,Б,В,Г,Д…») бежит, в прямом смысле бежит — по рельсам из дальнего поселка, от любимой «отцами», вросшей в них предвзятости, недомыслия, рутинных поучений. Он учится видеть, любить и жалеть человеческое существо, которое рядом, от эгоистического высокомерия переходит к позиции ответственного лица — ответственного за другого.

Все эти мальчики бегут не от трудностей к легкости, а наоборот. Каждый из них с детским старанием, требовательно всматривается в жизнь, чтобы встать в ней честно и твердо, по принципу: на том стою и не могу иначе. Это не приходит без серьезных усилий. Так инфантильны ли они?

КОГДА В 60-Е ГОДЫ на Западе забушевали молодежные бунты, то свойственные этому движению богемное своеволие, разгул инстинктов, тягу к лозунгам маоцзэдунизма окрестили социальным инфантилизмом. Философ и социолог Ю. Н. Давыдов, посвятивший (совместно с И. Б. Роднянской) этому явлению книгу, рассматривает социальный инфантилизм как тип мировоззрения и социальную болезнь. Она заключается в нежелании определенной части молодежи, достигшей биологической зрелости, приобщиться к выполнению традиционных трудовых и общественных обязанностей, обзавестись семьей и т. д. И ферментом, и симптомом этой социальной болезни была контркультура, противостоящая фундаментальным, традиционным принципам западной культуры. Неприятие мира и установок взрослых имело самые различные проявления: от увлечения наркотиками, погружения в восточную мистику до крайностей сексуальной революции и ломки художественных традиций.