Журнал «Если», 1994 № 10

— Это Тронный Зал. У Трона нас ждет защитница и приспешница Змея — Гарор. В борьбе с ней тебе понадобится все твое искусство, Неллпар. Она защищена непроницаемым силовым полем. Разрушь эту преграду, чтобы я мог поразить колдунью Мечом. Без нее Змей, ее повелитель, этот самозваный владыка Вселенной, бессилен. Он будет в нашей власти…

Конвейер подошел к конечной остановке. Мы находились у подножия лестницы, ведущей к самому Трону — массивной металлической платформе, на которой лежал Змей, окруженный сверкающим куполом света.

Змей был… ну, Змей — и все. Свернувшийся кольцами питон, переросток с противной мордой, которой он плавно покачивал туда-сюда.

Глядел я на него недолго. Что я, змей никогда не видел, что ли? Тем более, перед Троном находился кое-кто, гораздо более достойный моего внимания.

Что касается женщин, вкус у Красвелла был выше всяких похвал. Я был убежден, что Гарор — какая-нибудь древняя, сморщенная старушенция.

Но это оказалась стройная брюнетка с зелеными глазами, изысканным овалом лица, с прекрасной фигурой. Одета она была без особых излишеств: металлический панцирь на груди, наколенники и не очень длинная, до колен, узкая зеленая юбка. На щеке у нее была маленькая очаровательная родинка.

Красвелл решил, что молчание затянулось и с бесцеремонностью гиппопотама самодовольно заявил:

— Мы пришли, Гарор!

— Самонадеянные глупцы! — ответила девушка.

— Вы пришли, чтобы умереть!

О-о-о! Ее голос был глубок и звучал, как виолончель Пятигорского. Если бы я был уверен, что Красвелл сам придумал такую красотку, я встал бы перед ним на колени. Но я догадывался, что он использует в своих произведениях то, что отложилось некогда в копилке памяти — точно так же, как я использовал Майка и грубияна-таксиста. С кое-какими из его впечатлений я был бы не прочь познакомиться…

— Эффектная барышня, — заметил я. — Телефончик оригинала не одолжишь, а, Красвелл?

И тут я повел себя так скверно, что до сих пор вспоминаю об этом со стыдом. Совсем не по-джентльменски я громко заявил:

— В этом сезоне, знаете ли, носят все гораздо более длинное… — и посмотрел на ее юбку. Подол рванулся вниз и закрыл щиколотки, сравнявшись по длине с вечерним платьем.

Красвелл был оскорблен. Он впился глазами в свое самое прекрасное творение и укоротил юбку до колен. Я вновь привел ее в соответствие с модой.

Потом подол юбки стал прыгать вверх и вниз, от колен до щиколоток, словно взбесившаяся оконная штора. Это был настоящий поединок. Воля против воли, воображение против воображения. А полем битвы были две прехорошенькие ножки. Глаза Гарор метали молнии, и это делало зрелище еще более восхитительным. Мне даже начало казаться, что она была совсем не против, чтобы из-за нее устраивали поединки.

Вдруг Красвелл испустил яростный вопль, в котором явственно слышалась обида младенца, лишившегося любимой погремушки. Место действия заволокло клубами черного дыма.

Дым, впрочем, скоро рассеялся. Красвелл стоял передо мной, примерно на том же расстоянии, но меча у него уже не было, гладиаторский костюм был изодран и в нескольких местах прожжен, а по рукам струйками стекала кровь.

Его взгляд мне очень не понравился. Должно быть, я перестарался и слишком сильно задел его самолюбие.

— Ну, дружище, — сказал я, — это не по правилам. Ты опять перепрыгнул главу. Так не пойдет. Отмотай назад, туда, где мы остановились.

Почему-то это прозвучало совсем не так убедительно, как я хотел.

— Мы пленены и осуждены на смерть, Неллпар,

— ответил он. — Мы в логове Зверя, и спасения нет. Я лишен Меча, а ты — магической силы. Голыми руками Зверя не остановить, Неллпар. Это конец!

Его глаза сверкали, взгляд был устремлен на меня. Я попытался отвести глаза, но не смог.

Его подсознание, уязвленное моими бесконечными издевательствами, собрало все силы мозга, чтобы подавить меня.

Он, наверное, и сам не понимал, как отчаянно ненавидит меня.

Впервые за все время я усомнился — а имею ли я право вторгаться в его воображение? Конечно, я хотел ему помочь… Но ведь сны — это святое…

Сомнения размалывают уверенность. Неуверенность открывает двери страху.

Шепот… Стив?

«…если позволишь подчинить свое сознание…»

Мой Голос:

«…кандидатом на койку в соседней палате…»

«…если ты ему поддашься…»

Черт, а ведь Стив не захотел сам залезать сюда! Надо бы сказать ему пару ласковых, когда я выберусь отсюда… если выберусь… Вся эта забава казалась мне все менее и менее занимательной.

Стив:

«…симпатическая магия… воображение… если во сне Красвелла какое-нибудь чудище убьет главного героя — то есть его самого, — он уже не проснется…»

И вот — это случилось. Герой должен погибнуть. Погибнуть для того, чтобы я погиб вместе с ним. Но он же не может убить меня! Или может? Откуда Блэкистону знать, какие силы разбудит видение Смерти во время слияния двух сознаний?

Психиатры утверждают, что глубоко в подсознании каждого человека таится стремление к смерти. А здесь оно вовсе не считало нужным таиться. Оно смотрело на меня горящими глазами Красвелла.