Журнал «Если», 1996 № 03

— Никогда не спорь с женщинами, Кирон. Будет еще хуже.

— Вы по-прежнему хотите, чтобы ваша дочь вышла за меня?

Шолто почесал голову.

— Контракт есть контракт. А потом, если женщина задалась какой-то целью, она ведь все равно своего добьется, насколько я знаю.

— Ну и не будем терять времени, — заявила Петрина. — Это решено. — Она приблизилась к Кирону и прошептала: — Ты можешь изобразить безумие?

Он изумленно уставился на нее.

— Могу ли я…

Она прижала руку к его губам.

— Мне говорили, что Святой Орден учитывает временное помрачение сознания, если есть люди, готовые выступить тому свидетелями.

— Ты многое узнала, — мягко сказал Кирон. — Многое и о многом. Кто научил тебя, Петрина? Она прижала рот к его уху.

— Одна леди приезжала на лошади. Понятно?

Элике! Элике Фитзалан так взволнована его судьбой, что убедила даже Петрину. Голова Кирона пошла кругом.

В дверь постучал стражник.

— Мы придем еще, Кирон, — сказала Петрина. — Уверена, что отец и завтра пожелает меня сопровождать. Я принесу тебе кусок пирога и свинины, прямо из жаровни, и посмотрю, как ты будешь есть.

— Петрина, я хочу поцеловать тебя. — Кирон с сомнением взглянул на Шолто. Кузнец расхохотался.

— Целуй ее, мальчик! Целуй хорошо. Только так и можно победить женщину.

Ближе к вечеру в тот же день пришел Хобарт. На плечи старика была наброшена шаль, в руках он держал флягу с водкой, а все его тело сотрясал кашель.

— Кирон, мальчик мой, как с тобой тут обращаются?

— Вполне прилично, мастер Хобарт. Я, как видите, жив и здоров.

— Ты похудел. И побледнел тоже.

— Вес меня не волнует. А вот солнышка недостает

— Скоро будет солнышко, мальчик мой. Скоро будет. Я написал заявление, что шар ты построил по моей просьбе. Он был мне нужен для рисования, это на самом деле так. Мне был нужен рисунок замка с высоты.

Кирон едва не расплакался.

— Отец, вы не должны делать этого. Вы не можете подвергать себя такому риску. С некоторым усилием Хобарт выпрямился.

— А кто мне вправе помешать? Ты назвал меня отцом, и я этим горжусь. А разве отец не должен защищать своего сына, пусть даже не родного, а духовного?

— Но сын… духовный сын тоже имеет обязанности. — Кирон протянул руку. — Я прошу вас уничтожить этот документ. Он опасен.

— Опасен?! Да наплевать! — Мастер Хобарт прихлебнул из бутылки. — Ты меня прости, Кирон. Эта жидкость необходима старику, пережившему свои силы и талант… Всю жизнь, Кирон, я прожил в безопасности… и в страхе. В страхе перед теми, кто дает мне работу, в страхе утратить свои скромные способности. Но приходит время подняться над страхом. Когда надо защитить того, кого любишь. Прости меня. Я не мужественный человек. Я черпаю свою решимость из этой фляги. Прости меня. Но я был рядом с великим. И я доволен. Понимаешь? Я видел, как ты кладешь мазки, несущие в себе дикую, невиданную силу. Я знаю, что ты пойдешь далеко. Я хочу, чтобы ты рисовал, ибо к этому у тебя огромный дар. Но если ты хочешь достичь звезд, я принимаю это. Хотя и не в силах уразуметь. Большего тебе сказать не могу. Принимаю. Между нами все ясно?

— Мы понимаем друг друга, отец.

— Значит, все сказано. — Хобарт сделал солидный глоток. — Я пережил свой талант и свои силы, но я еще не пережил своей пользы. Сейчас я хочу заплатить очень маленькую цену за твою свободу.

Кирон уже не мог сдержать слез.

— Отец, вы убиваете меня своей любовью. Хобарт улыбнулся.

— Я видел, что ты вырос, окруженный любовью. Я учил тебя с любовью. Любовью я не причиню тебе вреда… Кирон, я не уверен, что смогу прийти к тебе еще. Здоровье, ты понимаешь?

— Понимаю.

— Так что поцелуй меня, сынок. Для тебя это очень мало, а для меня много, потому что я старый дурень.

Кирон обнял его и поцеловал.

Мастер Хобарт выпил еще. И ушел. Спустя два дня его обнаружили повесившимся на стропилах в собственной спальне.

17

Последние дни в Исправительном доме луддитов Кирон вспоминал с удовольствием. Это были последние дни знакомого ему мира, последние дни порядка, безопасности и покоя.

Жерард и Кристен навестили его еще раз. Пришла еще раз и Петрина. После определенных сомнений Кирона навестил и Эйлвин, ученик мельника.

Он ничего не знал о предпринимаемых в защиту Кирона шагах и смотрел на товарища с таким сожалением, словно запах дыма уже разъедал ему ноздри.

— Да, Кирон, в печальную минуту я пришел к тебе…

Кирон расхохотался.

— Да не так-то уж все и плохо. Кормят досыта, сплю вволю, родные и близкие не забывают.

Уверенный, что их подслушивают, Эйлвин кивнул в сторону запертой двери:

— Я не нарушал данного тебе слова, Кирон.

— Хорошо, дружище. Я тоже. И не собираюсь. Не будем из-за этого волноваться.

Эйлвин почувствовал облегчение. Ему совершенно не хотелось привлекать к себе внимание Святого Ордена.

— Многие готовы выступить в твою защиту. И я среди них, если ты меня попросишь.

Кирон видел страдание в глазах Эйлвина и понял, что ему нелегко дались эти слова.

— Эйлвин, спасибо тебе. Я благодарен за твою доброту, но пусть в мою защиту прозвучат более сильные голоса.

— Если случится самое худшее… — начал Эйлвин.