Журнал «Если», 1997 № 04

Мимо планет, затем через пояс комет. Потом месяцы возни с силовыми полями, когда я настраивал их так, чтобы поток межзвездного водорода попадал в термоядерные двигатели. И наконец я оказался в чистом пространстве и залез в анабиозную капсулу.

Пробуждение на середине пути, изумленный взгляд на изменившийся рисунок созвездий. Звезды по курсу полыхают беловатой голубизной, а за кормой тускло светятся красным. Хитроумная перенастройка силовых полей — теперь они должны направлять термоядерный выхлоп вперед.

Второе пробуждение. Звезды уже выглядят нормально. Включаю индикатор курсовой массы, ищу Бауэрхаус-четыре. Есть! Направляю в эту точку телескоп и… ничего.

Сбрасываю первый и второй зонды в эргосферу, эллиптическую область вращения вокруг радиуса Шварцшильда. Размер эргосферы скажет мне, какую часть спина звезды черная дыра захватила себе, и я узнаю координаты пути через сингулярность.

Первый зонд перед исчезновением стал делать несколько сотен оборотов в секунду вокруг черной дыры. Второй пошел по той же траектории, включил двигатели, чуть-чуть не дойдя до радиуса Шварцшильда и умчался прочь лишь немного медленнее скорости света.

Помню, как рассчитывал курс для третьего зонда.

И как направил по нему корабль.

Неужели я и в самом деле собираюсь сделать эту глупость?

Черт возьми, да я ее уже сделал.

Помню, как стали размываться звезды вблизи той пустой Точки. Одна из звезд прошла прямо за ней и на мгновение превратилась в кольцо света. Миновав радиус Шварцшильда, я не ощутил никакого толчка, только постепенно нарастающее давление приливной силы, но все же каким-то образом понял, что покинул нашу Вселенную.

Наконец-то свободен. Свободен от старшего Джорджа Кокса.

* * *

— Мы уже пять месяцев перебрасываем деньги, — сказал я ему, когда он вернулся, — и перевалили за миллион. Как, нравится быть миллионером?

— Еще бы.

Он торжествующе улыбается, просматривая учетные книги, но когда поворачивается ко мне, его улыбка становится немного натянутой. Он еще не привык ко мне.

— Прекрасно. Теперь дело за тобой. — Я вручаю ему кипу газет. — Запомни курс этих акций.

— Что, всех?

— Нет, лишь тех, что будут подниматься и когда именно. Но я не стал ничего помечать, Джордж. Ты сам должен будешь найти их, отметить, а потом запомнить.

— У тебя больше свободного времени, чем у меня, — ворчит он, как когда-то ворчал я.

— Слушай, по-моему, мы и так успели перемешать причины и следствия. И у меня появилось кошмарное предчувствие, что если мы еще хоть немного позабавимся с законами природы, я исчезну, как огонек свечи. Неужели ты не постараешься ради своего лучшего друга? Пожалуйста.

Он берет газеты.

Я не вижу его неделю.

Как-то днем звонит телефон. Это он — голос возбужденный. Я не успеваю рта открыть, а он выпаливает:

— Они выбрали Фрэнка!

— Что? Черта с два. Они выбрали меня.

— Они выбрали Фрэнка! Джордж, что нам делать?

Его голос слабеет. В голове у меня звенит. Комната расплывается перед глазами. Колени подкашиваются, я медленно валюсь на пол. Хочу завопить, но нет сил.

Мне холодно. Под щекой грубый ковер. Я провожу по нему пальцами. Он реальный, он действительно существует. Должно быть, я потерял сознание.

Другой Джордж все еще вопит в телефон:

— Джордж! Джордж!

Я кое-как поднимаюсь и бормочу в трубку:

— Сиди и не дергайся, сейчас приеду.

На этот раз мы не сидим. Мы снуем по комнате, едва не задевая друг друга и разговариваем, поворачивая голову наугад. Со стороны это весьма смахивает на примитивную комедию, но оценить ее некому.

— Мы можем просто обо всем забыть, — говорит он. — Разделим деньги. И плевать на парадокс.

— Дурацкая идея. Джордж, вдолби ты наконец себе в голову, что парадокс — это я. Если этот временной путь не повторится, мне конец! Я исчезну. Нам нужно что-то сделать.

— Например? Украсть корабль?

— Гмм… А это…

— Если я украду «Улисс», тебя отдадут под суд. Тебя!

— Ха! Меня даже не станут искать.

— А как ты собираешься потратить миллион, который лежит в банке на мое имя?

Проклятие. Он прав. Все мои усилия, весь риск — коту под хвост.

Я замираю на полушаге:

— Может, меня не станут подозревать.

— Ха. Ты даже на космодром для шаттлов не попадешь, не предъявив свою физиономию.

— Сам ты «ха». Я скажу, что кто-то загримировался под меня. А у меня будет алиби.

— Алиби? — Неожиданно он расхохотался. — Все, принесу выпить. На трезвую голову тут не разберешься.

* * *

Месяц на ожидание. Месяц на выработку планов. Оказалось, что времени еще меньше — дату старта приблизили на две недели. Я начал терять веру в целостность Вселенной. По вечерам я боялся заснуть. Каждое утро пробуждение оказывалось радостным сюрпризом. Я все еще здесь.

Мне захотелось поговорить с Бауэрхаусом.