Журнал «Если», 1998 № 05

В Гонконге создано секретное спецподразделение. Его задача — самые невероятные операции по уничтожению противника. От обычных людей этих «рыцарей без страха и упрека» отличает то, что в результате медицинского вмешательства они стали не восприимчивы к боли и не подвержены эмоциям. Почувствовав свою силу, безжалостные убийцы взбунтовались и вышли из-под контроля властей. Их собственная цель: ликвидировать всех королей наркомафии и завоевать абсолютное господство в этой сфере преступного бизнеса… Такова сюжетная завязка нового полуфантастического боевика «Черная маска». Откуда такое нетрадиционное определение жанра? Сейчас поясню. Лента в большей степени напоминает восточный мордобойный боевик, где сцены рукопашных схваток выглядят действительно фантастично (здесь просто великолепен Джет Ли в роли главного героя Цуи). Если бы создатели фильма ограничились этим, то и говорить было бы не о чем. Но они пошли дальше и дополнили действие целым рядом чисто фантастических элементов. Чего стоит хотя бы мина огромной мощности, вживленная одному из персонажей прямо под сердце. А если добавить к этому и лазерное, почти «космическое» оружие, то картина действительно выглядит как вполне фантастическая. Любопытна ее судьба, во многом объясняющая наличие всех этих «наворотов». Оказывается, историческая родина «Черной маски» — Гонконг. Малобюджетная азиатская лента, снятая в 1996 году, заинтересовала американских продюсеров. Под их чутким руководством ее перемонтировали на голливудский манер и переозвучили. Но максимальные отличия от оригинала принесли в фильм компьютерные спецэффекты. Получившийся в результате «коктейль» из гонконгского и американского кино вызывает двоякое впечатление: для китайских кинематографистов «Черная маска» представляется явной удачей, а вот Голливуд за эту ленту особых лавров не получит. Однако кинофанатам восточных единоборств, приправленных фантастическим «соусом», это блюдо вполне может прийтись по вкусу.

Оценка: 2,5

Сергей НИКИФОРОВ

Тема

Дмитрий Караваев Детская фэнтези: три вопроса «на засыпку»

Продолжая разговор об одном из «гипержанров» мирового кино — фэнтези («История сквозь призму фэнтези» — «Если» № 10, 1997 г.), никак нельзя пройти мимо столь любимой зрителем — и не только маленьким — фэнтези для детей. Оговорюсь заранее: чтобы по-настоящему ответить на главные вопросы детской фэнтези, требуется не статья, а целая энциклопедия, так что не спешите ставить мне «неуд», если моя версия ответа покажется вам неполной или даже ошибочной.

КАК СКАЗКА СТАЛА ФЭНТЕЗИ?

«Мы рождены, чтоб сказку сделать… фэнтези» — примерно такой девиз могли бы начертать на своем щите А.Линдгрен, А.Милн, Д.Родари, А.Толстой, А.Сент-Экзюпери. По правде говоря, к ним можно причислить и сказочников XIX века — Андерсена, Гофмана, Бажова, сказки которых становятся более реалистичными и замысловатыми, чем в фольклоре, а герои не просто олицетворяют добро или зло, но обретают характеры и связь с конкретной эпохой.

На киноэкране сказка стала еще дальше уходить от своей прежней простодушной схематичности хотя бы потому, что снимавшиеся в игровых фильмах актеры не могли не проявить богатство своих эмоций и пластики даже в роли Соломенного Чучела («Волшебник из страны Оз», 1934) или Серого Волка («Мама», 1977).

Можно возразить: а как же мультфильмы? Совершенно верно, рисованные и кукольные персонажи обладали столь свойственными для сказки условностью и одномерностью. Но здесь «подножку» подставили развернутый сюжет и прогресс анимационной техники. В полнометражном диснеевском мультфильме даже самый нереальный сказочный герой не имел права оставаться застывшей маской, а мир вокруг него — статичным и непроработанным в деталях «задником». И диснеевские гномы, и Золушка, и олененок Бэмби — это уже не персонажи фольклора. Или, по крайней мере, герои фольклора нового времени, родившегося не в затерянной среди лесов деревеньке, а в большом индустриальном городе.

Не мудрено, что гном Ворчун из «Белоснежки» высказывается в духе закоренелого «антифеминиста» («Все женщины — это яд!»), а Золушка и Принц из мультипликационной сказки 1950 года весьма напоминают героев рекламных плакатов первых послевоенных лет.

Детская фэнтези выражает свое почтение законам реальной природы и истории, даже объявив, что действие происходит в «волшебном лесу», «стране Оз» или «княжестве Гондор». Но от прародительницы — детской сказки — она берет целомудрие, занимательность и непоколебимую веру в победу Добра над Злом.