Журнал «Если», 1999 № 08

Тупик вместе со всеми дисплеями превратился в раскрытый клапан. Неодолимый поток воздуха всосал нас в темноту. Я инстинктивно Свернулась в позу зародыша, подтянув ноги к животу. Медвежонок Стукнулся об меня и схватил за руку. Какая-то пульсирующая сила мотала нас из стороны в сторону, время от времени прикладывая к чему-то мокрому и скрипучему. Я заставила себя открыть глаза и попыталась нащупать руками и ногами хоть какую-то опору. Одной рукой Я задела то ли железо, то ли твердую пластмассу, другой поймала подобие веревки. Мне удалось, цепляясь за веревку, удержаться на твердой поверхности. Настал момент разобраться в том, что видят глаза.

Казалось, сферическое помещение никак не отделено от космической бездны. Однако тот факт, что мы продолжаем дышать, указывал на наличие прозрачной оболочки. Глядя на внешние обводы корабля, я ужаснулась его размерам: они представлялись мне гораздо более скромными. К оболочке прилипли пять-шесть круглых туманностей, испускающих, наподобие заходящего солнца, неяркий оранжевый свет. Я висела на стальном столбе, похожем на корабельную мачту: он начинался у люка и достигал центра сферы. От столба тянулись в разные стороны канаты, привязанные к висящим в воздухе опорам. Все канаты и сам столб были усеяны шарами размером с человеческую голову, покрытыми, как щетиной, то ли пластмассовыми трубками, то ли китовым усом. Уплывая от нас, шары квохтали, как куры в курятнике.

— Господи! — взвизгнул Сынок по-русски.

Клапан, через который нас засосало в этот ад, остался открыт и призывно лязгал, грозя вот-вот закрыться. Я оттолкнулась от столба. Медведь вцепился в меня мертвой хваткой. Выплюнув нас обратно, клапан захлопнулся.

Мы лежали на полу, пытаясь отдышаться. Глухая стена опять выглядела тупиком.

Медведь выпустил мою руку и встал на задние лапы.

— Лучше разведать в другой стороне, — предложил он.

Мы преодолели люк о шести болтах в обратном направлении и прошли мимо моей каюты. Теперь коридор удивлял меня пустотой. На моем корабле такой коридор был обложен всевозможными трубами, проводкой, рябило в глазах от люков, платформ, дверей кают…

Отойдя от моей каюты на несколько ярдов, мы свернули за угол. Там мы увидели несколько пустых каморок. Сынок испуганно застыл.

— Здесь, — пролепетал он. — Корзина была здесь.

— Была, да сплыла, — успокоила я его.

Миновав еще один люк на шести болтах, мы проникли в помещение, отдаленно напоминающее командный пункт. Его сходство с капитанской рубкой моего корабля придало уверенности.

— Попробуй, — предложил медведь.

— Попытаюсь. Где терминал?

Он указал на изогнутую скамью перед квадратной пластиной, лишенной клавиатуры и микрофона. На терминал это не очень походило, разве что сама пластина могла оказаться дисплеем. Стыдиться было нечего, и я обратилась к пластине. Та, естественно, не отозвалась на мой оклик.

— Не то. Что-то еще, — подсказал мой плюшевый спутник.

Мы долго осматривали кабину, но ничего не нашли.

— Похоже на капитанскую рубку, только без приборов управления, сказала я. — Наверное, мы не знаем, чего искать.

— Или машины работают сами, — предположил Сынок.

Я присела на скамью, опершись локтем на край «дисплея». Инопланетяне часто пользуются для обмена информацией другими органами чувств, нежели мы. Мы ограничиваемся зрением, слухом и осязанием, тогда как кросерианцы, например, прибегают к обонянию, а эйгоры управляют сложнейшими приборами с помощью микроволнового излучения своей нервной системы. Я провела ладонью по экрану. Он оказался равномерно теплым на ощупь. Инфракрасное излучение — слишком слабый носитель информации для существ со зрительной ориентацией. Зато змеи находят добычу, улавливая исходящее от нее тепло…

— Змеи! — сказала я бесстрастным голосом. — Экран теплый. Может, это змеиный корабль?

Сынок пожал плюшевыми плечами. Я оглядела кабину, высматривая другие гладкие поверхности. Таковых оказалось немного: чаще поверхности были решетчатыми и шиповатыми, хотя и они излучали тепло, Возможностям не было числа, и я сомневалась, что у меня хватит жизни отсеять лишнее. Оставалось надеяться на сохранность других блоков из моего родного корабля.

— Можно выйти отсюда другим путем? — спросила я у медвежонка.

— Путей много. Один — за серым столбом. Там опять люк с шестью зажимами.

— С чем?

— С шестью… — Он попытался что-то изобразить лапой. — Как раньше.

— С накидными болтами, — подсказала я.

— Я думал, мой альбионский улучшается, — сказал он обиженно.

— Улучшается, — утешила я его.

Мы открыли люк и заглянули в следующее помещение. Слабое освещение мигало, от разгромленного оборудования несло едкой гарью. Дым заполз в кабину с панелями, заставив включиться вытяжку. Медведь зажал нос и прошелся по новой кабине.

— Там мертвец, — доложил он, вернувшись. — Не. человек, но близко. Выстрел в голову.