Журнал «Если», 2000 № 12

Во-вторых, интерес к апокалиптической теме, видимо, спровоцирован нынешними постсоветскими реалиями. Распад великой и (как всем казалось) незыблемой державы, развал во всех жизненных сферах, от экономики до культуры, катастрофы и кровавые смуты, всеобъемлющий бандитский беспредел… Дело даже не в том, что авторы, наблюдая вид из окна, всерьез уверовали в грядущую катастрофу. Скорее, иссякла вера в поступательное движение цивилизации, в торжество социального и технического прогресса. Мы слишком долго думали, что ничего, по большому счету, в нашей жизни не меняется, что как было, так и будет — и когда стремительные перемены настали, это не могло не вызвать сильнейшего эмоционального шока. Возник естественный вопрос: а не кончится ли когда-нибудь вообще все? Не оборвется ли само существование человеческой цивилизации? В-третьих, российская фантастика за десять лет свободного развития во многом неизбежно повторяет эволюцию западной (ибо ничто не ново под луной). Но то, что на Западе было растянуто на сорок лет, у нас случилось за десять, и если там на фоне общего потока отдельные апокалиптические произведения не так уж и выделялись, то у нас можно говорить о тенденции. Известно, что близко расположенные точки сливаются в линию…

И наконец, в «апокалиптической тенденции», возможно, отразилась наша извечная российская тяга к «до основанья, а затем…» Если не видно выхода из нынешней беспросветности, если настоящее отвратительно, а будущее зыбко, то вполне может возникнуть мысль о некоей очистительной катастрофе, которая смоет всю грязь (а смывается она, как правило, большой кровью) — но зато потом, на нашем пепле, вырастут замечательные цветы. Речь идет не столько даже о романе Юлия Буркина «Цветы на нашем пепле», где гибель человечества — не более чем отправная точка, сколько о настроении, которое в той или иной мере присуще многим произведениям. К примеру, весьма отчетливо оно проявляется у Эдуарда Геворкяна во «Временах негодяев» и у Г. Л. Олди в романе «Армагеддон был вчера». В общем, чтобы построить, сперва надо сломать.

Заметим, что даже в такой мрачной теме, как «катастрофа цивилизации», у наших фантастов, как правило, ощутима светлая интонация. Пускай мир рухнул, но все-таки потом обязательно что-то будет: отстроимся, заживем снова. Тут, конечно, благодатная почва для рассуждений об исконном оптимизме русской души, но есть объяснение и попроще. Затрагивая страшную тему апокалипсиса, фантасты задают некие общечеловеческие вопросы, чтобы найти ответ и воспользоваться им. А значит, это должно проявиться и в тексте, то есть должна просматриваться некая перспектива, некий выход из вселенской безнадеги в иное смысловое пространство.

Что ж, «конец света» в одной отдельно взятой стране уже случился — к счастью, пока лишь на страницах фантастических книг. Тенденция такая, что ни говори, у нас есть. Долго ли она протянет или, как и на Западе, плавно иссякнет? Любые прогнозы тут сомнительны, поживем — увидим.

Если только раньше не случится конец света.

Эдуард ГЕВОРКЯН КТО ПОДАРКИ НАМ ПРИНЕС?

Шуба, колпак и красный нос — этого вполне хватит, чтобы тебя приняли за Деда Мороза, Санта Клауса, Папашу Ноэля или любого другого придурка, взявшегося за хлопотное дело потешать детишек на радость их воспитателям. А вот и посох, и большой мешок с подарками, так что все в порядке. Пора, пора их раздавать. С каждым часом Новый год становится все ближе, а добрая половина человечества уже перевалила в следующий, двадцать второй век. Я принадлежу, наверное, к недоброй, раз застрял в двадцать первом…

В зеркале моя кривая улыбка облагорожена большой белой бородой, от которой несет пылью и свербит в носу. Кровать скрипит, пьяное бормотание и дрыганье ногами сменяется могучим храпом. Хозяин шубы и колпака, наверное, видит сны, в которых он скачет с детворой вокруг елки. Это мне стоило двух бутылок первача дедовской выгонки. Кстати, минут двадцать назад позвонил дед, скептически хмыкнул, увидев мой наряд, поздравил с наступающим, велел не суетиться и отключился.

Пора. Лифт, конечно, не работает. Редким по нынешним временам снегом занесло панели батарей на крышах, растаять он еще не успел, а батареи сели еще днем. Впрочем, ближе к полуночи городская управа обещала включить свет, несмотря на то, что годовую норму выбрали еще в ноябре.

На центральных улицах светло как днем. Витрины магазинов ярко освещены. В праздники хозяева не жалеют горючего для генераторов, в такие дни и ночи торговля идет вовсю, ну а инспекторы тоже люди и в такие дни смотрят на нарушения сквозь пальцы, в которых зажаты кредитные карточки.

Я иду медленно, спокойно, патрульные провожают меня веселыми взглядами. Народу на улицах мало, все сидят сейчас в своих уютных жилищах в кругу семьи…