Журнал «Если» 2003 № 01

Добрая половина настоящего сборника не укладывается в это определение. Действие повести Томаша Колодзейчака «Прикосновение памяти» происходит в некоем неопределенном будущем на планете, колонизированной последователями древней религии Египта. Герои повести, юноша и девушка, любят друг друга. Но они из разных каст, и потому любовь их обречена… «Мухобой» Яцека Дукая тоже относится к жанру научной фантастики. Далеко не новую в общем-то тему «земляне против Чужих» автор сумел повернуть так, что остается неясным, кому в этом конфликте отдавать свои симпатии.

А вот рассказы Яцека Соботы («Страдания графа Мортена», «Голос Бога», «Это тебе зачтется») — безусловно фэнтези. Причем высокой пробы. Это философские притчи без ярко выраженной сформулированной морали: автор дает возможность самим понять, что он хотел сказать, какая идея легла в основу его текста. Из-за этого рассказы увлекательно читать, но трудно пересказывать… Хочется также отметить великолепный стиль Я.Соботы (и работу переводчика): автор сумел органично соединить мистику с реализмом, а прочувствованные слова — с точным юмором. Четвертый автор этого сборника — Анджей Сапковский. Признанный мэтр польской фэнтези здесь представлен четырьмя текстами, из которых только два («Случай в Мисчиф-Крик» и «Тандарадай!») могут быть отнесены к фэнтези. Рассказ «В воронке от бомбы» — альтернативная история, «Боевой пыл» — фрагмент космической оперы. Не знаю, случайно это совпало или нет, но оба фэнтезийных рассказа А.Сапковского повествуют о женщинах с ведьмовской силой, подчиняющих себе мужчин, мстящих им…

Ксения Строева

ОСТОРОЖНО: СЛОВО!

Не всякий может похвастаться, что на исхоженном поле фэнтези протоптал нетореную тропку. Сами Олди (Дмитрий Громов и Олег Ладыженский) романы свои называют «философскими боевиками». К эпитету «философский» я прибавила бы еще «мифопоэти-ческий» — хотя Олди обычно работают в рамках классического мифа, никто еще не упрекнул харьковский дуэт в банальности.

Олди по-прежнему изобретательны и трогательно пафосны — невзирая на явный налет пародии. Или самопародии.

Едва ли не каждый имеющий склонность к философии автор однажды испытывает потребность подвести итоги. И пишет «роман о романе». То есть о писателе, пишущем роман — «Мастер и Маргарита», «Хромая судьба», «Дар»… Теперь вот «Орден Святого Бестселлера, или Выйти в тираж» (Москва, ЭКСМО, 2002). Уже из названия ясно, что речь пойдет о «массовой литературе». Что само по себе интересно, ведь до сих пор в подобных романах речь шла о писательстве полузапретном, тайном, «поперек линованной бумаги». В «Ордене…» же перед нами вполне преуспевающий автор фэнтезийных боевиков, человек интеллигентный и талантливый, но сознательно занижающий планку, дабы потрафить «своей» аудитории. Вот этот герой-автор и пишет новый роман: в меру халтурный, в меру прикольный, в меру самобытный — о княжестве Ла-Ланг, где в горах живут злобные гульдены, по равнине кочуют орды тугриков, паланкины носят на горбах человекоподобные верблюди, а в небе на крылатом коне порою можно увидеть сверкающую Бой-Бабу, покровительницу Лучшего-из-Людей. Разумеется, созданная героем-автором вторая реальность начинает неодолимо вмешиваться в реальность первую. Друзья и близкие писателя Влада Снегиря начинают видеть странные сны, где они оказываются в выдуманном мире в качестве «отщепенцев», временных посетителей, беззастенчиво эксплуатируемых хитрыми лалангцами. Одновременно Владом начинает активно интересоваться некий Антип Венецианович, загадочный представитель не менее загадочного «особого отдела» издательства «Аксель-Принт», где и выходят опусы Снегиря. А романной реальности, куда Снегирь и сам время от времени попадает, его преследует некий Нежный (он, же Книжный) Червь. Постепенно выясняется, что Снегирь последовательно проходит стадии некоего— процесса, грозящего окончательным прорывом второй реальности в реальность первую и глобальным хаосом. Этому и препятствуют рыцари «Ордена Святого Бестселлера» — писатели, чьи книги достигли гигантских тиражей: чтобы затормозить процесс, необходимо выдавать на-гора все большие и большие тиражи, все новые и новые произведения. А в романной реальности зловещий Нежный Червь уговаривает Снегиря убить своего героя — наивного и неуклюжего подростка, во многом alter ego автора. Снегирю — герою и автору одновременно — удается преодолеть искушение: не без помощи Бой-Бабы (она же «королева бестселлера» Тамара Польских, в свое время сумевшая «соскочить с тиражной иглы») оборвать процесс. Каким образом — не станем раскрывать читателю.

Быть может, Олди вплотную подошли к тому рубежу, за которым приходится скатываться на уровень Влада Снегиря, либо «соскочить с тиражной иглы», уйти в эксперимент