Журнал «Если», 2004 № 9

Крайне любопытный случай представляет собой творчество Геннадия Гора: солидный прозаик, заработавший себе имя вполне реалистическими произведениями, в начала 1960-х годов неожиданно обратился к жанру научной фантастики. Однако умные книги Гора оказались схематичны и скучноваты, в них не хватало какой-то «изюминки», быть может — толики здорового безумия, без которого фантастика кажется пресной. А главное — несмотря на декларативную научность, логическую выверенность и подчеркнуто технологический антураж, все они напоминали философские трактаты, тщетно укладываемые автором в прокрустово ложе «твердой» НФ. Неудивительно, что постепенно фантастика Гора начала превращаться в притчу, технический антураж становился в ней все более необязательным, а герои начинали воздействовать на ткань бытия без всяких научно-фантастических изысков. В итоге вершиной творчества писателя стал опубликованный в 1972 году роман «Изваяние», в котором уже нет ничего научного (за исключением обладающего магическими способностями пришельца-инопланетянина). Действие романа происходит в 1920-х годах, а антураж напоминает мистические новеллы Александра Грина и повести Чаянова.

Обыденная мистика пробивается в позднем творчестве Леонида Леонова (новеллы «Мироздание по Дымкову» и «Последняя прогулка»). Можно вспомнить еще роман «Верлиока» и цикл историй о городе Немухине Вениамина Каверина, занесенные отчего-то в разряд детской фантастики. Впрочем, мистическую прозу Каверин писал еще в 1920-х годах — задолго до того, как стал классиком советской литературы.

Примеры отстраненной городской прозы, лежащей почти на грани фантастики и заступающей за нее, дает творчество таких авторов-«шестидесятников», как Анатолий Гладилин, Василий Аксенов, Аркадий Львов и, в особенности, Михаил Анчаров. А с конца 1970-х годов жанр городской (или социально-бытовой) сказки вообще стал довольно традиционным для нашей литературы. Часто он сочетался с элементами сатиры или проходил по разряду детской прозы — что в итоге позволило ему получить официальное признание и специально отведенную нишу в трудах литературоведов.

В итоге к этому жанру начали обращаться как молодые авторы (Олег Тарутин), так и уже зарекомендовавшие себя литераторы (Нина Катерли, Вячеслав Пьецух, Сергей Абрамов, Людмила Петрушевская, Светлана Васильева). Но наибольшую известность получил опубликованный в 1981 году роман Владимира Орлова «Альтист Данилов», продолжающий классический булгаковский канон — демон как олицетворение порядка в хаосе нашей обыденной жизни. Кстати, попытка поставить указанную схему «с ног на голову» и ввести ее в русло европейской традиции (то есть вернуть дьявола в хаос и противопоставить ему божественный порядок), сделанная в романе Николая Дежнева «В концертном исполнении» (1993), блестяще провалилась, обратившись в эпигонскую самопародию. Характерно, что и более поздний «Аптекарь» (1988) того же Орлова, отошедший от «булгаковской» схемы, вызвал куда меньший резонанс. Впрочем, возможно, это случилось потому, что уже наступала новая эпоха, в которой «просто фантастики» становилось недостаточно, чтобы привлечь читательский интерес и достичь коммерческого успеха.

Конец 1980-х годов ознаменовался явлением «Четвертой волны» отечественной фантастики, и городская сказка стала одним из ее неотъемлемых направлений. Наиболее ярко этот жанр явил себя в творчестве Андрея Столярова, успешно продолжившего разрабатывать тему «петербургской мистики». Столяров удачно соединил внешний рационализм научной фантастики с мистическим «бэкграундом», показав, как из обыденной жизни прорастает нечто непонятное и запредельное. Иногда — дающее надежду на счастливый исход («Изгнание беса», «Некто Бонапарт»), но чаще — подминающее маленького человека даже не как винтик, а как лишний камешек в отлаженном механизме, тикающем в изнанке бытия («Альбом идиота», «Ворон», «Сад и канал»). Более мягкий и камерный вариант городской сказки был явлен в произведениях Далии Трускиновской — немного хулиганской «Дверинде», лирическом детективе «Демон справедливости» и романе «Коломбине дозволено все». Другие очевидные лидеры жанра в 1980-е — супруги Лукины, в творчестве которых воплотилась фантастика иного порядка — «сказка провинциального городка».

Однако 1990-е годы поначалу отодвинули городскую фантастику на второй план — точнее, она была сметена потоком переводной англо-американской фэнтези, а затем антитезой в виде фэнтези славянской. В этом море тонули отдельные изредка пробивающиеся тексты вроде «Небесной тропы» Марианны Алферовой или ряда рассказов харьковчан Дмитрия Громова и Олега Ладыженского, позднее вошедших в роман «Дорога».