Журнал «Если», 2005 № 07

Как и в любом городке, где по автостраде грохочут восемнадцатиколесные грузовики с прицепом, в Томорроу есть Кладбище домашних животных. На этом Кладбище — маленькие могилки, трогательные самодельные крестики, плачущие девочки. Мальчики туда не ходят. Стесняются. На одном крестике написано «Спайк» (убитая грузовиком собачка), на другом — «Шэдоу» (видимо, кошечка, убитая собачкой), на третьем — «Терри». Перед этим крестиком часто стоит Пенни. Она — единственная девочка на Кладбище, прячущая улыбку.

Почему?

Конечно, Терри был маленький, а пуля калибра 9 мм — большой. Но если учесть, что в момент выстрела Терри находился в телепатическом контакте с Квином… Если учесть, что они были на одной волне, и Терри мог подсказать, где в его маленьком тельце находятся жизненно важные органы, а где этих жизненно важных органов нет… Если вспомнить, что Пенни организовала сбор крови «для помощи бедному щеночку»… Люди очень любят сдавать кровь для кого-нибудь жалкого и беспомощного. Американцы — в особенности. Неважно, человек это или нет. Лишь бы получатель был маленьким, беззащитным и хорошо смотрелся на фотографиях.

И если учесть, что домой, в Мэн, Квин не отправился самолетом, а взял напрокат машину…

В общем, Пенни очень хочет выбраться в Мэн. У нее там целых два друга.

У нас с Пенни все хорошо, спасибо, что спросили (американская формула, я знаю; но, увы, я все чаще использую американские формулы, и все реже — русские). Мы планируем… Мы много чего планируем. Поездить по свету, например. Посмотреть Бермуды, Гавану, Рио… Когда, конечно, у нас появятся деньги, и если, конечно, они у нас появятся. Вот станет, допустим, Пенни знаменитой писательницей. Или я, в полном соответствии с Великой Американской Мечтой, выиграю в лотерею. Видите ли, когда живешь в городке под названием Томорроу, завтрашний день кажется куда реальнее сегодняшнего.

Д. Локхард Коммуналка

Эпилог

Десять лет назад вы говорили иначе, — заметил Рене Зенке. — Вы отправили меня в отставку, закрыли отдел и уволили всех моих людей. Времена меняются, да, Вуалье? В кабинете было накурено и остро пахло потом. Пустыня за окнами жарко сверкала, тянулась к людям щупальцами зноя. Последний кондиционер еще вечером забился песком, о нем никто и не вспомнил. В пропитанной тревогой атмосфере даже мысли об отдыхе казались неуместными.

«Тупик…» — устало подумал Вуалье. Опустив голову, он встретился взглядом со своим отражением в полированной столешнице и вздрогнул. Отражение ответило тем же.

— Можете злорадствовать сколько угодно, Зенке, — тяжело сказал Вуалье. — Вы будете правы. Вы, черт возьми, уже десять лет правы, а мы тупые ослы. Кому от этого легче?

— Мне, — усмехнулся Зенке.

— Рад за вас. Теперь, если самолюбие удовлетворено…

— Мое самолюбие здесь ни при чем, Вуалье, — оборвал Зенке. — Но вы и в самом деле полагаете, что можно вот так, спустя десять лет, неожиданно вызвать меня на объект и заявить, что ссылка была ошибкой? Тогда ваш оптимизм граничит с безумием.

Вуалье с трудом перевел дыхание.

— Что вы предлагаете?

— Ничего, — отрезал Зенке. — Мои сотрудники давным-давно разъехались, кое-кто уже умер, остальные нашли работу, и мне не хватит ни времени, ни совести, чтобы вновь ломать им жизнь. Вы уничтожили наш отдел, господин президент, уничтожили основательно и навсегда. Лучшее, на что вы можете рассчитывать — мой личный опыт.

— Так поделитесь опытом! — Вуалье обрушил ладонь на стол. — У нас нет времени обсуждать прошлые ошибки!

Зенке развел руками.

— У нас и так нет времени, — ответил он коротко. — Хотите знать мое мнение? Вот оно: что-либо делать уже поздно. Следует позволить событиям развиваться своим чередом. Иного выхода у нас нет, господин президент. Совсем. Пора это признать.

Вуалье обвел присутствующих тяжелым взглядом. Люди молчали.

— Каждый из вас — лучший в своей области, — президент сжал кулаки. — Вы запустили корабль на Луну, построили подводный город, обуздали ярость термоядерного синтеза. Не говорите мне, что спасения нет. Я не желаю этого слышать!

Зенке подался вперед:

— Верно, — ответил он гневно. — Вы не желаете! Вас предупреждали о последствиях задолго до катастрофы, предупреждали все, кто хоть что-то понимал!

Вновь откинувшись в кресле, Зенке покачал головой.

— Надеюсь, вы извлечете из этого урок, господин президент. Если… — он закрыл глаза. — Если завтра вы еще будете президентом.

Один из сидевших за столом поднял взгляд.

— Какие у нас шансы? — спросил он сухо.

Зенке пожал плечами.

— Пятьдесят на пятьдесят, — он стиснул зубы. — По крайней мере, люди не будут мучаться. Все произойдет мгновенно. Вернее, все уже произошло миллион лет назад, а нам остается лишь ждать и надеяться…

— Надеяться? — Вуалье вскинул голову. Он не мог унять дрожь, в груди воцарилась странная гулкая пустота. Так бывает перед первым прыжком с парашютом, когда боишься не падения — ты знаешь, что не упадешь, — боишься непонятно чего, и это самое страшное, и справиться со страхом можно, лишь прыгнув.

Зенке криво улыбнулся.