Журнал «Если», 2006 № 05

Трое Джулианов все еще здесь — валяются по берегам мелкого незамерзающего ручейка. Девушка на моем плече без сознания: лицо посерело, дыхание еле слышно. Неизвестно, насколько серьезный у нее перелом и насколько я сейчас ухудшил ее состояние. Мануэль наверняка придумал бы более изящный способ спустить ее сюда…

Когда-то давно вода вымыла в склоне горы что-то вроде пещеры. Здесь, в этом гроте, воздух намного теплее. Это как в землянке: глубоко под почвой температура постоянна — неважно, жара стоит или зимняя стужа. Я скидываю капюшон, снимаю перчатки. Градусов пять, не меньше.

— Вот теперь можем отдохнуть.

Думаю, здесь можно даже поспать, обморожение нам не грозит. Промокнуть мы тоже не должны — ручеек слишком мал.

В нескольких метрах вверх по течению я обнаружил подходящее местечко — сухой камень с нависающими сверху корнями. Отношу туда девушку и одного за другим отвожу в пещеру остальных Джулианов.

— Спите, — говорю я им.

Тело устало до изнеможения, и я вижу, как эти четверо сразу засыпают мертвым сном. Сам я уснуть не могу. У девушки, видимо, болевой шок. Я лишь ухудшил ее состояние, когда нес на плече. Вполне возможно, что у нее внутреннее кровотечение.

Я гляжу на ее мертвенно бледное лицо и утешаюсь лишь тем, что останься мы тысячей метров выше, она бы точно погибла.

Так я сижу довольно долго, с остывшим сердцем, без сна.

Я всегда был сильным, даже в детстве, еще до первого согласия. Я был выше, крепче, выносливее других. Моим оружием всегда была сила. Хитрость не моя стихия. Так же, как память, интуиция, ловкость… Когда опасность рядом, я могу действовать быстро, но ловко — никогда.

Разве мог я представить, что переживу свою цепочку! Что я буду последним…

Думать об этом невыносимо. Я встаю и срезаю складным ножом два хилых деревца, которые пытаются расти в этой пещере. Потом при помощи веревки сооружаю из них что-то вроде салазок. Так девушке будет легче.

— Надо было оставить нас на горе. — Это голос того Джулиана, которого я первым откопал из-под снега. Он лежит с открытыми глазами. — Столько усилий — и все ради какой-то разбитой цепочки.

Я молчу, хотя он прав.

— Но ты, конечно, не мог этого знать. Ведь твоих мыслительных звеньев здесь нет.

Он просто злится, вот и пытается задеть меня побольнее. Я киваю:

— Да, я всего лишь грубая сила, и ничего больше. — Кажется, он нарывается на драку, и я добавляю: — Сегодня я спас тебе жизнь.

— И что? Я должен быть благодарен до гроба?

— Да нет. Но твоя жизнь теперь принадлежит мне. Когда спустимся с этой горы — тогда и будем квиты. После этого можешь умирать, если захочешь, мне плевать.

— Кретин!

Мне нечего возразить и на это.

Через пару минут он засыпает, и я вместе с ним.

* * *

Утром просыпаюсь весь продрогший. Зато все живы. Прикладываю ухо к камням: журчание ручья заглушает все остальные звуки. Отсюда не услышать ни рева спасательного флаера, ни криков людей. Мы ушли так далеко от места высадки, что никто не будет искать нас здесь. Значит, другого выхода нет — надо двигаться дальше.

На меня вдруг накатывает волна сомнений. Мои решения становятся для нас приговором. Но ведь оставшись там, на горе, мы наверняка погибли бы, и намного раньше. Знаю, эти четверо об этом мечтают. Быть может, и мне следовало бы…

Хочется есть. Один за другим обшариваю карманы куртки, хотя заранее знаю: там пусто. Я ведь вышел из палатки на пару минут и вовсе не собирался пускаться в долгое и опасное путешествие. Проверяю карманы у раненой девушки, но еды нет и у нее.

— Есть что-нибудь пожевать? — спрашиваю я у того парня, который спорил со мной вчера ночью. — И, кстати, как тебя зовут?

— Хагар Джул… — начинает он, но тут же замолкает. Глядит исподлобья. — Нет у меня еды.

Присаживаюсь рядом на корточки.

— Может, мне все же удастся свести вас вниз, и тогда вы простите мне ваше спасение.

— Спасение — довольно спорное слово.

Я киваю.

— Так как тебя зовут?

Мы десять лет учились в одном классе, но я так и не узнал его имени. Мы всегда общались как цепочка с цепочкой, а не как отдельные личности.

Он долго молчит, потом отвечает:

— Дэвид.

— А остальных?

— Та, что со сломанной рукой, Сьюзан. А это Ахмед и Мэгги.

Эти трое еще спят.

— Остальные ваши звенья могут быть еще живы, — говорю я и тут же понимаю, что об этом мечтаю я сам. Но я своими глазами видел снежную реку, которая унесла мою цепочку.

— Мы не нашли Алию и Рен, — говорит Дэвид и заходится кашлем, призванным скрыть рыдания.

Чтобы не смущать его, я отворачиваюсь и говорю:

— Одна из них добралась до нашей палатки. Возможно, ей удалось выжить.

— Это Рен. Алия была рядом со мной.

— Но спасатели…

— Ты что, их видел?

— Нет.

— Человек с запасом воздуха может выжить под снегом в течение часа. Если воздуха нет — десять минут. — В голосе Дэвида жестокость и боль. Трое его товарищей ворочаются во сне. — Это словно плывешь в масле. Или задыхаешься во сне.

— Дэвид…