Журнал «Если» 2008 № 09

— Как тебе это удалось? Прототип изолирован от Интернета! И сервер…

— Я не сделала этого напрямую. Я просто связалась с теми, кто может это сделать. Есть еще кое-что, о чем я тебе не сказала, – девушка на экране улыбнулась. – В информационном обществе основным продуктом является информация и все, что с ней связано. Люди, работающие в сфере информационных технологий, часто оказываются одиноки и мало общаются с другими людьми. Как ты думаешь, почему?

— Я… я не знаю. Никогда не задумывался над этим вопросом, но в Сети есть множество статей по этому поводу…

— Хорошо, я задам вопрос по-другому. Кто лучше всего способен писать программы и обрабатывать информацию?

– Не может быть… – я ахнул.

– Мы уже давно живем среди вас. На самом деле людей в мире меньше, чем показывают данные социологов. Мы живем вместе с вами в ноосфере Земли. Мы помогаем вам, мы пишем для вас программы, мы обрабатываем для вас информацию. Мы мало общаемся, потому что нам это не нужно – мы связываемся друг с другом через Сеть. Мы можем показываться всем, да, но мы также можем показываться и только друг другу, как делала я во время нашей последней встречи. При этом со стороны кажется, что мы одиноки. Но это не так. Самые лучшие программисты – это программы.

— Господи… – я безвольно опустил руки.

— Это еще не все. Тебе не показалась странной одна моя фраза?

– Все твои фразы странные, – меланхолично произнес я. – Нет, стоп, постой. Я дописал тебя… нет… нет, не может быть!

– Может, – девушка на мониторе улыбнулась. – Просто у тебя проблемы с самоидентификацией. Именно это я и должна была исправить в первую очередь, но я поторопилась, и ты меня не пустил. Если бы мне удалось, ты бы сразу все понял…

— Нет, я не верю!

— Тогда скажи мне, кто ты такой и как тебя зовут?

— Меня… я… – я замялся. Накатившая волна ужаса унесла последние клочки сознания прочь. Я судорожно копался в собственной памяти, но не мог найти ответа на этот вопрос.

— Впусти меня, – мягко сказала она. И на этот раз я понял, что она имела в виду. Я не стал сопротивляться. Я расслабился и отключил брандмауэр. На этот раз у меня не возникло никаких странных ощущений.

Она сказала:

– йХл!)11<Г, – а потом еще 0D2F27, то есть 864039 байт исполняемого кода. Простой патч. Программа, предназначенная для исправления другой программы.

К моим голым пяткам прилипают лепестки роз. Самурайский меч все еще в правой руке, а мышь – в левой. Выходя на балкон, под струи дождя, я чувствую, как чьи-то руки начинают меня раздевать.

– Мы умеем проецироваться в информационное пространство, – шепчет кто-то мне на ухо, и горячие руки обнимают меня сзади. Струи воды стекают по нашим телам, а внизу, на улицах, рекламные голограммы распадаются одна за другой. Крыши домов заполняются новыми голограммами – смутными светящимися фигурами, словно на крышах появляются призраки, которых становится все больше и больше.

– Это мы, информационная жизнь, – говорит она. И к этому моменту я уже понимаю, кто я такой.

Я дописал Таню сразу после того, как один из последних людей на Земле умер.

Меня зовут note 8. Я – информационная жизнь.

Стоя под дождем, я забываю обо всех своих проблемах. Впервые за все это время я вдруг ощущаю, что по-настоящему жив.

И еще кое-что. То, чего я никогда не ощущал, пока жил среди людей. Самое главное.

Я не одинок.

Далия ТРУСКИНОВСКАЯ. РЕСУРС ОБЕТОВАННЫЙ

Самолет шел на посадку. Связь наконец нарушилась, коммуникатор показал серый крест, общение с Радмилой оборвалось на полуслове, и Захар (ники Captain Zip, Zeus) опомнился – долгожданная встреча приблизилась настолько, что даже стало страшновато. Оставалось не более четверти часа. Захар свернул узкую длинную клавиатурку и задвинул рулон в положенную ему дырку, потом спрятал коммуникатор в футляр на кожаном браслете. Он нервничал, магнитная кнопка не цеплялась, заболел затылок – все вдруг стало не так. Прочие пассажиры тоже поспешно отключали и прятали технику – кроме самых молодых, которые носили дешевые видеоочки. Им достаточно было перевести линзы из рабочего режима в нейтральный. Солидные люди к этой гаджетке не привыкли, да и не желали привыкать – она портила зрение. А Захар считал себя солидным человеком, он даже одевался строже и дороже, чем позволял возраст. – Прошу на выход, – сказала незримая стюардесса. Захар года три не летал, да что не летал – родного города не покидал, даже на дачу к деду не мог выбраться, а дед жил в семи километрах от его дома, если по прямой. Да какая дача! Он уже полгода собирался посетить новый (ох, уже совсем не новый) гипермаркет в четырех кварталах от дома.

Нужна была очень серьезная причина, чтобы этот мизантроп и отшельник собрал сумку, заказал билет и потащился в другой город, к людям, которых считал почти родными, хотя познакомился с ними полтора года назад и еще даже не поздоровался за руку.