Журнал «Если» 2010 № 3

Захрипев, мертвяк попытался разорвать хватку врага, но проще ему было бы рвать шкуры на скотобойне. Вульм-покойник оказался много сильнее себя-живого. Пока мертвяк барахтался, судорожно дергаясь, с телом Вульма происходили ужасающие метаморфозы. Он стал гораздо больше, размерами соперничая с буйволом; лицо его потемнело, исказившись знакомой гримасой — мертвяк словно гляделся в зеркало. Во рту сверкнули желтые клыки, ладони превратились в лапы, тело покрыла броня, точь-в-точь такая, как на мертвяке — только прочнее, тяжелее…

Пальцы разжались сами.

Два мертвяка, большой и малый, качаясь, стояли друг напротив друга. Миг — и обитатель кургана, истошно взревев, кинулся было обратно в нору, но Вульм-мертвец в три прыжка настиг его. Клыки впились в толстый, прикрытый кольчужной сеткой затылок. Повалив мертвяка, как насильник валит встреченную в лесу девку, Вульм рвал его зубами и пальцами, ломал кости. Броня поддавалась под его напором, будто сделанная из листьев дерева, а не из металлических блях.

Когда Вульм, или тот, кто еще недавно был Вульмом, поднялся на ноги, перед ним лежала груда дергающегося, воняющего падалью мяса. Даль огласил рев — безумный, победный, такой, что нора в кургане, боясь впустить нового хозяина, вздрогнула и срослась, как старая рана. На хуторах, заслышав этот рев, люди жались ближе к очагу.

Утром младший сын старосты, из пустого удальства сбегав к кургану, доложил землякам, что видел наемника. Тот, не оглядываясь, уходил в сторону Павеля.

Он больше не мог.

Силы кончались. Разум балансировал на тонкой нити, каждую минуту грозя рухнуть в пропасть безумия. Нет, это не разум. Это Хродгар. Висит над бездной, кричит: «Помоги!». Не знает смешной великан, что никто не придет к нему на помощь.

Гибни молча.

Вульм брел от города к городу, от села к селу, все больше теряя человеческий облик. Над ним смеялись. Он точно знал — смеются. Кольцо на каждом пальце. Серьга в каждом ухе. Монеты в каждом кошельке. И люди. Трижды он убивал насмешников — не сразу, а подстерегая их в укромном месте. Дважды насмешники убивали его — себе на беду, потому что не проходило и минуты, как труп Вульма превращался в двойника убийцы, только втрое сильнее, быстрее, яростнее.

Насытив гнев, он становился самим собой.

В торбе не переводилось золото. Малая толика, но хватало, чтобы в любом случае не умереть с голоду. Смеющийся Дракон был не слишком щедр, но заботлив. От его хохота, преследующего Вульма по пятам, спасало одно — найти чудовище, дать убить себя… То, что происходило дальше, повторяясь раз за разом, не приедалось Смеющемуся Дракону. Где бы он ни находился — в пещере, за спиной или в туманящемся рассудке Вульма, — мерзавец готов был вечно любоваться ужасной картиной. Чудовище, которым становился убитый в схватке Вульм, неизменно побеждало, и после этого до завтрашнего утра — а если повезет, то и день-два — искатель сокровищ не слышал проклятого смеха.

Но от снов это не избавляло.

Каждую ночь с регулярностью пытки он посещал знакомую пещеру. «Да что же ты?!» — кричал Хродгар, цепляясь за край. Вульм хотел ответить, или кинуться на помощь, или просто сбежать, как преступник бежит из опостылевшей темницы… Ничего не получалось. Прошлое не менялось: Вульм медлил, не в силах совладать с собственным телом, Хродгар падал, и золото смыкалось над предателем — переваривая, переплавляя его душу и тело.

Сперва он думал, что это кара. Потом решил, что Смеющийся Дракон равнодушен к человеческим поступкам. Для твари главное — зрелище. Потом понял, что смысл ночных видений вряд ли когда-нибудь станет ему ясен. Так происходит, и можно лишь терпеть, стиснув зубы.

Однажды терпение лопнуло, и Вульм перерезал себе горло. Пустое занятие — минутой позже он встал, втрое сильнее и быстрее себя-настоящего, только убивать уже было некого, а радоваться обретенной мощи — бессмысленно. Все равно не успел он оглянуться, как утратил новые способности, вернувшись к исходному состоянию.

Его начали сторониться. Стоило Вульму зайти в кабак — и тот пустел, словно в него вошла Госпожа Чума. На улице люди сразу переходили на другую сторону или укрывались во дворах. Никто не соглашался быть его спутником, даже предложи он гарантированный взлом казны султана Духангира и две трети добычи — помощнику. Нанимать его перестали. Он искал чудовищ сам, каким-то сверхъестественным чутьем определяя, где можно найти гигантского змея, упыря или тигра-людоеда. В Каверране он нырнул со скал в объятия кракена, терроризирующего окрестные флотилии. Вскоре много больший кракен, одержав победу, выбросился на берег, где и стал Вульмом.

Двое рыбаков, видевших это, сошли с ума от ужаса.