Журнал `Юность` 1973-1

Прошло минуты две, паровоз загудел. Пассажиры бросились к вагонам. Перрон быстро пустел, последние разбегались, исчезали в вагонах, как пчелы в ульях. И только один человек остался на перроне. Высокий, в коротком светлом плаще, с чемоданом в руке, он стоял у дальнего края платформы, там, где остановились первые вагоны, и махал кому-то рукой. Нет, не рукой — цветами. Потом он повернулся и широко, уверенно, как будто не впервой ступил на этот маленький перрон, зашагал по направлению к станции.

— Эн, пожаловал кто-то, — сказала Надя Маленькая, приметив оставшегося пассажира. — Не начальство ли принесло?

Теперь и остальные с любопытством глядели в ту сторону, гадая, кто бы это мог быть. Ни на кого из своих человек тот вроде не был похож. И Варе он теже не показался знакомым.

И вдруг…

— Девки, так это ж, знаете, кто? Ой, не могу! — Верка, смеясь, хлопала себя по бокам. — Это ж наш Колька! Колька Берчак. Вот те крест он.

Тут и все разглядели наконец пассажира. Сомнений не было: по платформе шел Коля Берчак. Новый плащ и шляпа с короткими полями изменили его до неузнаваемости И ещё цветы. Он нес перед собой несколько роз, как будто не цветы это были, а факел, полыхающий огнем, и он боялся подпалить этим огнем свою новую шляпу.

— Коля ты ли это? — воскликнула Надежда. — Ой, и розы никак! А шляпа-то, шляпа!

Улыбающийся, смущенный, он подошёл к женщинам.

— А что — шляпа? — Он поставил чемодан и свободной рукой приподнял шляпу—Месяц не пил и шляпу купил. Привет могильщикам мирового капитализма!

Но теперь все глядели не на шляпу, а на цветы, которые Коля держал в руке.

— Красота! — тихо, вздохнув, сказала Вера.

— Красота, да с шипами, — осторожно напомнила Надежда. — И все так: кому цветочки, а кому шипы…

— Все равно красиво. Где ты их, Коль, взял-то?

— Да, морячок тут один. — Коля оживился, стряхнул с себя смущение. — Отличный, слышь, кореш, с с юга сам едет, в одном купе мы с ним… Невесте, слышь, говорит, везу. А потом разоткровенничался и признался, что никакой невесты у него нет: домой на побывку едет… На побывку, слышь, едет молодой моряк… Ну, и стал цветы раздавать дамам. А я у него, слышь, несколько цветков взял, тоже для дам, говорю… Он мне с превеликим… Хороший парень.

— Чего ж ты его самого-то не захватил? — смеясь, спросила Недежда. — Мы б его живо к делу приспособили.

— Да я звал, слышь, уговаривал, хотел его вам показать… Ему ещё год плавать. Вот, говорит, отплаваю, тогда, слышь, погляжу, может, и пришвартуюсь к вашему поезду.

— Ну, а дамы-то твои кто, — не унималась Надежда, — кому букет предназначен?

Видно, женщин интересовал теперь именно этот вопрос, а кто-то, может, и без того уже успел кой о чем догадаться или предположить, чо помалкивал, выжидал, чем дело кончится. Варя же, онемевшая, стояла ни жива, ни мертва, и одного лишь желала: чтобы никто не глядел на неё и не видел её испуганного пица и растерянных глаз…

— А вам всем и предназначен, — сказал Николай, — вашей, слышь, мужественной бригаде, которая в короткие сроки… Тетка Елена, получай!

Похоже, никто не ожидал такого, и тетка Лена, конечно, тоже. Она растерялась, даже порозовела лицом.

— Да бог с тобой, Коля! — Она всплеснула руками. — Мне-то за что? Мне ж есть от кого получать, ты бы кому помоложе, вон Варюшке нашей, к примеру…

— Тетя Елена! — В голосе Вари послышалась не просьба — мольба. — Ну, зачем ты? Раз всей бригаде цветы, а ты у нас бригадир…

— Все верно, — сказала Раиса, молчавшая до сих пор. — Нечего тебе… Ты у нас старшая — тебе и букет. Счастье всегда к счастью идёт. Варьке успеется, её цветы впереди. А нам понюхать — и ладно.

Все засмеялись, и тетя Лена взяла у Николая розы и, как невеста, пошла обносить их по кругу, останавливаясь перед каждой. И все склонялись к цветам, нюхали, зажмурив глаза, охали и ахали и приговаривали на все лады: «Ну, Коля, ну, человек, это ж надо!»

И до Вари очередь дошла.

Она склонилась к цветам и тоже понюхала их. У них был какой-то нездешний запах. Так, пожалуй, пахнет на юге, у моря, где на каждой улице, возле каждого дома, наверное, растут вот такие прекрасные цветы. Ей было радостно вдыхать этот запах и думать о том, что есть, существует на свете что-то огромное и прекрасное, ещё неведомое, как далекое море, которого она не видела ни разу; думать и верить, что оно будет, непременно будет у неё, и надо только набраться терпения и ждать.

И оно придёт.

17

Два дня комендант Бобров ходил по вагончикам с толстой папкой — делал опись казённого имущества. Был он задумчив, неохотлив на разговор. Последнее время он вообще вел себя странно: то исчезал вдруг куда-то и пропадал по два-три дня, потом появлялся и ходил отрешенно, неприкаянно.