Журнал `Юность`, 1974-7

Тут другой вопрос: для чего Вольтеру понадобился Микромегас (а Свифту — лилипуты, великаны и гуигнгнмы)? Для того же, для чего Архимеду нужна была точка опоры, — чтобы повернуть земной шар, она ведь тоже должна была находиться вне его. Взгляд «извне» на человечество — чтобы оценить его с точки зрения законов разума, взгляд со стороны — такую возможность давали писателям XVIII века придуманные ими фантастические герои. Точка зрения — это очень важно для художника, для искусства: когда Толстой описывает Бородинское сражение через восприятие Пьера Безухова, в сражении не участвующего, именно гениальный выбор точки зрения позволяет писателю сказать о войне так, как никто до него не говорил. В современной фантастике путешествия во времени и в космосе, инопланетные цивилизации и контакт с ними постепенно приобретают художественную функцию «наблюдательного пункта», с которого можно увидеть то, чего с поверхности Земли порой и не заметишь. Поэтому один из главных ее художественных маршрутов: Земля — Космос — Земля. Или: Настоящее — Будущее — Настоящее; взгляд со стороны — из времени или из пространства.

Может быть, если бы Михаил Булгаков писал «Мастера и Маргариту» в наши дни, он заменил бы Воланда и его свиту пришельцами из космоса, посланцами некой высокоразвитой цивилизации: они в современной фантастике порой ведут себя очень похоже на булгаковских героев. В недавно завершенной 25-томной «Библиотеке современной фантастики» мы находим имена Кобо Абэ, Уильяма Сарояна, Владимира Тендрякова, Вадима Шефнера — писателей очень разных, но одинаково не склонных к оторванному от нашего времени фантазированию. Недавно вышла в свет фантастическая повесть такого «земного» писателя, как Сергей Залыгин. Все это я говорю к тому, что между фантастикой и «обычной» литературой обнаруживается все больше точек соприкосновения: последняя все чаще берет на вооружение главный художественный прием фантастики— фантастическое допущение. А фантастика, в свою очередь, все интенсивнее использует этот прием не с популяризаторскими, но с художественными, «человековедческими» целями.

Фантастика серьезно изменилась на глазах нынешнего читательского поколения. Еще продолжают говорить по инерции «фантастика и приключения», еще выходит в одном из издательств серия «Путешествия, приключения, фантастика», но именно по инерции. «Алый парус» — адресованная школьникам полоса «Комсомольской правды» — опубликовал небольшую анкету для выяснения, кого читают и что ищут в фантастике подростки. Ответы были такие:

«Фантастика меня интересует в основном не как литература, изображающая будущее, а как литература, показывающая раскрытие характера человека под действием необычных событий».

«В научной фантастике меня прежде всего интересуют проблемы нравственного роста человеческой личности и научно-технического прогресса».

«А привлекло меня к фантастике не что-то сверхчеловеческое и не сверхчеловеки, а самые обыкновенные человеческие отношения».

То есть, как сказал один из отвечавших на анкету школьников, «приключения духа захватывают больше, чем приключения тела». Конечно, было бы преувеличением считать, что так понимают фантастику все подростки, однако примечательно, что приведенные здесь ответы принадлежат именно подросткам, школьникам, о которых иные и сейчас думают, что им подавай только сюжет позабористее. Оказывается, нет, и, пожалуй, именно фантастика приучает видеть за сюжетом мысль, смысл.

Еще не так давно большинство фантастических романов и повестей почти полностью подчинялось канонам приключенческой литературы. Действие происходило в космосе, в будущем или в чуточку видоизмененном настоящем, однако и то, и другое, и третье играло в сюжетостроении примерно такую же роль, как в приключенческом романе — джунгли, далекие острова или какая-либо страна в пятнадцатом или шестнадцатом веке. Точно так же пришельцев из космоса можно было уподобить кровожадным дикарям или, наоборот, могучим заступникам благородных героев. Примерно так сделаны, скажем, романы братьев Стругацких «Трудно быть богом» и «Обитаемый остров» — в обоих люди коммунистической Земли попадают на другие планеты (на одной — что-то вроде нашего средневековья, на другой — технократическая диктатура фашистского типа) и мужественно сражаются с косностью и духовной отсталостью, утверждая высокие гуманистические идеалы.

Но вот перед нами недавно вышедшая повесть Стругацких «Пикник на обочине».