Журнал `Юность`, 1974-7

«Какое мне, в сущности, дело до их прииска? — пробовала себя убеждать Рая. — Алексей вон все время повторяет, что ему «до фени», где работать: хоть здесь, хоть в степи; хоть на олове, хоть на серебре. А мне, поварихе, тем более все равно. Я же временная. Кончится полевой сезон, с меня сойдет загар «пополам с грязью», я опять забуду, как разжигать в дождь костер, и многое забуду, чему выучилась здесь. Уйдут люди, которые меня сейчас окружают… Все уйдет?» Она чувствовала, что ей жаль этого. Жаль, что в Москве никто не посмотрит на нее с уважением, как здесь, не зашепчет вслед какие-то добрые слова бурятского заклинания. И она понемногу выучилась болеть за общее дело так, как это могут делать женщины, лишенные непосредственного влияния на его ход. Ей полагалось только мыть кастрюли и вздыхать над «тяжкой бабьей долей».

А как она завидовала Славке, который вдруг показал, что голова у него не только об охоте болит: неожиданно для всех он предложил усовершенствовать эксперимент — утыкать дно желоба на «горке» гвоздями и положить тяжелые острые камни, — иначе песок и гальку, имитирующие грунты, быстро смывает вниз, и они не выполняют своей «окатывающей» функции.

Так шла жизнь в тайге, не похожая совершенно на Раино московское существование. Здесь она испытывала чувство радости и освобождения. Еще год назад Рая поняла, что у нее должно что-то измениться. Почему? Она и сама четко этого не понимала: просто ей было очень скучно. Она попыталась объяснить это мужу, Володе, уговаривая его куда-нибудь далеко-далеко уехать. «Давай сменим жизнь», — предлагала Рая.

Жили они, по мнению Володи, совершенно нормально, даже хорошо. Особенно когда из квартиры уехали Раины родители, освободив детям «жизненное пространство».

Но именно с момента этого переезда Рая почувствовала неполноценность их жизни с Володей. По вечерам они оказывались с глазу на глаз в обнаженной тишине чересчур просторного для двоих жилища. Оказалось, что веселье и суету в дом вносили мать с отцом и их знакомые. Они умели радоваться даже пустякам, могли хохотать до слез над глупыми шутками, обожали походы, картошку в мундире и вообще жили вкусно. Мать с отцом работали вместе. Придя домой, они никак не могли успокоиться от «трудовых споров», и отец продолжал ругаться по телефону с начальником. Мать, стоя рядом, поддакивала, а иногда налетала на отца со своими идеями. То ли им действительно повезло на любимую работу, то ли друг на друга, но им всегда было чем жить.

Почему же у Раи с Володей все было по-другому? Она, без пяти минут ипженер-экопомнст, ничего толком не знала о своей будущей профессии и заранее скучала при мысли о ней. Володя же, закончивший институт пять лет назад, придерживался мысли, что «интеллигентная» работа вся одинакова, а «начальство всегда право».

 — Средним людям, как мы с тобой, бессмысленно тратить время и нервы на поиски призвания и трудовые споры. Надо жить, как живется, как все живут, — внушал ей Володя.

Их друзья, приходя в гости, тоже не «кипели», они просто пили чай и просто разговаривали о «бытовухе».

Рая с тоской думала, что это и будет ее всегдашняя жизнь, небогатая событиями и интересами, чересчур спокойная, накатанная до предела. Если зима — значит лыжные прогулки, если лето — путевка па юг, осенью — консервировать дешевые фрукты. Это все неплохо как дополнение к настоящему, но его-то и не было.

Рая стала присматриваться r людям, которые расходились, искала истинные причины этих разводов, те, что оставались «за кадром». Ей казалось, что скука и отсутствие этих самых страстей гонят людей прочь друг от друга. Но когда она задавала этим ребятам свои «отчего» и «почему», то оказывалось, что настоящие мотивы разрывов должны быть серьезнее, чем ее томления.

— Детство в тебе играет, — сказала Рае одна умудренная жизнью однокурсница. — У тебя все есть: жилплощадь и хороший муж. Просто клад твой Володька, — вздохнула она. — Спокойный, уверенный в себе. По крайней мере ты точно знаешь, что он тебя не бросит!

…Когда после сессии уехали кто куда строительные отряды их института, а Раю «по состоянию здоровья» опять не пустил муж, случай свел ее на дачной платформе с геологом Женей.

С этим маленьким человечком в белой маечке и дачных сандалиях они опоздали на электричку. Рядом с человечком переминалась с ноги на ногу его беременная жена. Разговорились. Об экспедиционной жизни, о комарах, которые в Сибири куда хуже, чем здесь, на даче.

— Возьмите меня в отряд, — попросила Рая, конечно, в шутку.

— Поварихой можешь? Очень повариха нужна, — согласился новый знакомый. — Только давай без трепа. Завтра оформляй документы и делай «энцефалитную» прививку. — Женя загорелся от собственных таежных рассказов, и его, по выражению жены, «повело». Рая слышала, как она тихо сказала, послушав мужнины описания экспедиционной жизни:

— И этот, второй, без тебя родится. Ты уж весь в поле, будто и не московский. Посмотрел бы на себя со стороны: как куришь, как ешь. Вчера за чаем заметила — сахар экономишь. Погоди хоть здесь чудить. Наэкономишься еще в своей тайге.