Журнал «Юность» №08/2021

– Нет, – неожиданно громко сказал тот самый старик, который прежде возразил против того, чтобы оставить в стойбище таежную деву. – Никто ничего делить не будет. Не зверь это.

Он поддел носком сапога чьего-то пса, попытавшегося вцепиться в один из трупов, и продолжил:

– Каждый здесь знает, что рысь так себя не ведет. Зима не голодная, с чего им приходить туда, где человек живет? Духи это. Алмысы, не зверье. Сама Тайга к нам нынче ночью пожаловала. И привела ее она.

Костлявый палец указывал куда-то в темноту. Все обернулись и увидели девушку, стоящую за спинами собравшихся. Она куталась в одеяло Ойгора. Девушку била крупная дрожь. Из округлившихся от ужаса глаз горным потоком лились слезы. Она вцепилась зубами в собственный кулак, чтобы не закричать.

Ойгор тотчас встал рядом с ней, положив пальцы на деревянную рукоять охотничьего ножа. Как бы это все ни было странно, но за девушку отвечал теперь он. Хотя от ее близости и всего происходящего у него мороз шел по коже.

– Бабьи сказки, старик, – надменно фыркнул Охотник. – При чем здесь девчонка? Не верю я в такое.

– А в Духа Тайги веришь? – спросил старик. – В то, что если лишнее возьмешь, удачу потеряешь? Я видел, ты провожаешь дух каждого убитого зверя как положено. Небось, еще амулет какой на теле прячешь?

– Не твоего ума дело. Охотничьи законы с небылицами не путай, – мрачно ответил Охотник. – А мои амулеты – опыт и умение. В Меш Ээзи[4] каждый здесь верит, да только девчонка к нему отношения не имеет. Будь она той, кем ты ее считаешь, не смог бы я так просто ее с собой привезти. Чужестранка она. Пленница, может быть. Потешились да и бросили в Тайге. Или сбежала. Только и всего.

– Погодите, – подал голос Ойгор. – Если старик прав, нужно просто ее отпустить. Раз я ее купил, раз она теперь моя, не стану ее держать. Пусть уходит.

– Убить, – эхом отозвалось несколько голосов.

– Нельзя убивать, – сказал старик. – Ойгор дело говорит. Если девчонка принадлежит Тайге, нужно просто вернуть, что взяли. Да подношение наутро в лес отнести. И вести себя тихо, пока не снимемся к лету в стан.

– Пойдешь? – спросил Ойгор, беря девушку за плечо. – Пойдешь домой?

– Не понимаю, – прошептала она.

Ойгор указал на нее, потом махнул рукой в сторону кедрача, возвышавшегося черной стеной до самого звездного неба. Чувствовал он при этом себя крайне глупо, потому что сам не верил в выдумки старика. Девушка поняла и испуганно замотала головой, умоляюще глядя на Ойгора.

– Что же делать, старик? – спросил Ойгор. – Она боится, видишь? Если ты прав, то у Духа Тайги нет причин гневаться. Я не обижу ее и не брошу. Она может уйти, когда захочет. Она не пленница.

– Пусть так, – сказал старик. – Но вы все глядите в оба.

– Пойдем домой, – прошептал Ойгор, обнимая девушку.

Но ноги ее будто вмерзли в снег. Она все смотрела с ужасом на мертвых рысей и плакала теперь уже навзрыд. Ойгору и самому было неприятно это зрелище смерти. Бессмысленной смерти, ведь это не то, что честная охотничья добыча. Глядя на плачущую девушку, такую хрупкую и нежную, Ойгор подумал, что впервые в жизни кто-то нуждается в нем и зависит от него. Он невольно распрямил плечи, словно стремясь стать выше.

– Пойдем, – повторил он, чуть более настойчиво нажимая на плечи девушки, подталкивая ее прочь от места бойни. – Я имя тебе придумал: Эркеле[5].

Девушка улыбнулась сквозь слезы и благодарно кивнула, будто поняв его слова.

* * *

Эркеле проплакала всю ночь. Ойгор не знал, что так потрясло ее: жестокость здешних людей или сама картина смерти. Утром он попытался объяснить ей, что вынужден ненадолго уйти – добыть что-нибудь, что можно приготовить. Девушка поняла и вцепилась в его руку, отчаянно мотая головой. Ойгор вздохнул и остался.

– Понимаешь, я не могу сидеть здесь с тобой, – говорил он. – Мне нужно охотиться, иначе у нас не будет еды. Еды, понимаешь?

Девушка кивнула и погладила себя по животу. Мол, еще как понимает. Ойгор насыпал ей в подол горсть кедровых орехов, на которые Эркеле непонимающе уставилась. Ойгор показал, как лущить их, но девушка выглядела не очень счастливой, несмотря на то, что ядра были крупными и сладкими.

Словно Меш Ээзи посочувствовал их горю и послал помощь. В аил вошел старик, неся на деревянном блюде полтушки вареного зайца.

– Что ты? – удивился Ойгор, ведь здесь каждый был сам за себя.

– Это деве, не тебе, – отвечал старик. – Я, конечно, преувеличил давеча насчет Меш Ээзи, но Тайга родила ее. Точно тебе говорю. А мы голодом девочку держим. Пусть поест сейчас, а дальше – твоя забота. Или пусть уходит.

– Спасибо, – сказал Ойгор, умирая от стыда.

Только на это он и годился – принимать подаяния. Боль в ногах со вчерашнего дня так и не утихла, поэтому он был даже рад, что не надо ехать на промысел. После ухода старого охотника Ойгор поставил блюдо на колени Эркеле, а сам улегся на постель, укутав ноги маральей шкурой – так боль хоть немного ослабевала.

– Еда, – пробормотала Эркеле.

– Мясо, – объяснил Ойгор. – Заяц.