Журнал «Компьютерра» № 47-48 от 19 декабря 2006 года

An’, after, I met ‘im all over the world, a-doin’ all kinds of things,

Like landin’ ‘isself with a Gatlin’ gun to talk to the them ‘eathen kings.

Rudyard Kipling, «Soldier an’ Sailor Too»

Потом я в работе его повидал

По разным глухим углам,

Как он митральезой настраивал слух

Языческим королям.

Редьярд Киплинг, «Солдат и матрос заодно»,

пер. А. Щербакова

Постулируем, что современные государства, достаточно близко находящиеся к Глобальному центру перераспределения, имеют наиболее плотную информационную сеть. Без этого они не справятся со своей работой в системе планетарного разделения труда.

В позапрошлом веке индустриальным империям было просто: берешь суданских повстанцев Махди, собираешь их на равнине поплотнее и причесываешь даже не гатлингом с вращающимися стволами, — шестиствольные картечницы Барановского эффективнее всего применялись в Туркестанских походах Кауфмана-Скобелева, — а из первых пулеметов Максима, еще неуклюжих, на пушечных лафетах. И в цивилизованных странах на убитых туземцев всем было глубоко плевать. Даже на некомбатантов — правила войны Гуго Гроция были выработаны для государств Европы.

Причина этого отношения имела глубокие экономические корни — промышленное производство Европы, имперских метрополий, было настолько эффективно, что противостоять ему не могло ничто в мире. Нужны лишь были новые, территориально новые, рынки. Пусть и приобретаемые насилием.

Ну и конечно, позиция науки века XIX. Об отсталых расах писали не только протофашисты Гобино и Чемберлен, но и добрейший Жюль Верн.

А теперь все иное. Производство в Первом мире — в глубоком прошлом. Вещи делаются в ЮВА. А Старая и Новая Европа, за исключением небольшой части населения, занимающейся исследованиями и разработками, живет глобальной торговлей, глобальной организацией хозяйства, иллюзорным миром медиа.

Но вот иллюзорный мир медиа приносит вполне ощутимые деньги — недаром так рьяно торговые представители защищают интеллектуальную собственность Голливуда и граммофонных империй. И эти деньги жизненно важны для современной Британии — смотрите, кто получает рыцарские звания: шуты и атлеты, вместо воинов и навигаторов былого.

И вот тут-то начинается интересное.

«Максим» говорит сам за себя. Если у тебя его нет, ты никак не можешь говорить о равенстве цивилизаций и прочей политкорректности. Никому не могло в позапрошлом столетии прийти в голову говорить о равноценности творчества Шекспира с Теннисоном и детей Берега Слоновой Кости.

Говорят о себе дешевые фабричные ткани, швейные машинки Зингера, телеграфы Морзе…

А вот с интеллектуальной собственностью — сложнее. Чтобы продать песню или кино, нужно уговорить покупателя, что это — здорово.

А для этого нужно покупателя знать. А для этого — создавать в себе его модель.

Думать, как он. Чувствовать, как он.

Смотрите, как продвигают цифровой контент: «Помимо безусловного качества сервиса, легальный рынок предлагает очень существенный момент: самоуважение и достоинство пользователя»! Самоуважение и достоинство — даже у европейцев в XIX веке эти чувства были присущи лишь верхним слоям. Поступок пленного британского унтер-офицера, отказавшегося поклониться в ноги мандарину («У нас в полку это не принято») и казненного, стал темой баллады. А здесь — эти качества предполагаются у массового пользователя.

А дальше — рождается сочувствие. Богословие ХХ века большое внимание уделило сочувствию Творца своим слабым созданиям. (Карл Барт, «Послание к Римлянам», «Церковная догматика»; Пауль Тиллих, «Мужество быть», «Систематическое богословие».) Барта и Тиллиха внимательно читали артисты 60-х, те, кто получил подлинно массовую аудиторию, из рабочих подростков став миллионерами. Сегодня важен потребитель, даже если это маленький человек. Его желания, его беды. Не почему-то, но из экономического императива. Маленький человек даже Третьего мира ценен. Как потребитель.

И вот технологически передовое государство Израиль, ближневосточный форпост иудеохристианской технологической цивилизации, с неплохими вооруженными силами оказалось в тупике.

Отвечая своей большей мощью на падающие на города полукустарные НУРы, ЦАХАЛ неизбежно убивает и калечит больше жертв на территориях оппонентов. А сочувствие ко всем одинаково. Не так, как во времена восстания сипаев, когда европейцы сочувствовали британцам, сидевшим в Черной Яме, и радовались уничтожению индусов из пушек.

И каждая жертва — известна. Сетевые социальные и информационные структуры. Падающая до ноля стоимость и взлетающая до световой скорость транзакции.