Журнал «Компьютерра» № 7 от 21 февраля 2006 года

Сам Сэнгер не устает повторять, что Digital Universe не собирается конкурировать с Wikipedia (такого же мнения придерживается и дипломатичный Джимми Уэйлс). Согласно Сэнгеру концепция Digital Universe скорее ближе к порталам Yahoo, Google, MSN и AOL. Это попытка создания отдельной подсети ресурсов с достоверной научной и научно-популярной информацией. Получится ли у Ларри потянуть такую ношу? Пока что у Сэнгера за плечами два энциклопедических проекта – один близкий по духу, но неудачный, а второй удачный, но скорее вопреки усилиям Ларри, чем благодаря им.

А впереди – маленькая цифровая вселенная, за которую он теперь отвечает.

КАФЕДРА ВАННАХА

Автор: Ваннах Михаил

Перевод архивов персональных данных в цифровую форму порождает интересные проблемы. Одна из них, отмеченная в статье Д. Горелишвили «Файлы тоже не горят» («КТ» #625), – проблема неуничтожимости электронных архивов в силу их высокой копируемости.

Все мы совершаем поступки, которых по зрелом размышлении хотели бы избежать. Такова уж сущность человеческой натуры – Errare humanum est[Человеку свойственно ошибаться (лат.)]. И память о поступках, которых мы хотели бы избежать, хранится не только в наших головах. Ее помнят окружающие. Отец, спустя десятилетия, припоминает, как ты сломал сверло по металлу, врезавшись им в сырую деревяшку, или, что еще страшнее, снаряжал патроны, ставя гильзы с капсюлем не на подставку, а на обычный гладкий стол…

Но иногда наши поступки попадают в поле зрения государства и оседают в архивах. Но бумажные архивы – это полбеды: они громоздки, пыльны, теряются при переездах, в них неудобно рыться. Электронные архивы – совсем другое. Быстрые, компактные, самоупорядочивающиеся.

Их легко копировать. И пока существует хоть одна доступная копия, память обо всех наших соприкосновениях с государством будет жива и актуальна. О подростковых драках и залетах в детскую комнату милиции. О штрафах за превышение скорости. О милых играх с налоговиками в крысу. О зарегистрированном на тебя имуществе. Обо всех твоих банковских транзакциях. Всё и вся. От этого не спрячешься. Это не смоют благодетельные волны Леты.

Часть этой информации на совести бдящего за подопечными Большого Брата. Но другой части в самом деле стоит стыдиться. И что в самом деле интересно и ново – от этой информации не убежать. Она доступна (хотя бы в виде пиратско-краденых баз данных) любому. И как же тут быть? Как влачить свое бренное существование достойному руководителю и крупному акционеру, если любой может прочитать, что в романтические годы российского бизнеса он многократно привлекался за вымогательство, хоть и не разу не был осужден?

Как работать талантливому инвестору-застройщику, готовому воздвигнуть для сотен тысяч людей город-сад, если любой может прочитать, что образование у него отнюдь не инженера-строителя, а менеджера по глобальным финансам, полученное в бывшем сельхозтехникуме, а первая сделка – продажа одной и той же комнаты в бараке сразу семи семьям?

Но и без этих экстремалей – каждому человеку есть чего стыдиться. И как же жить в пронизывающем свете электронной гласности?

Вся европейская цивилизация строилась на концепции, что где-то в трансцендентности, потусторонности есть Некто, видящий все наши поступки и выносящий о них справедливое суждение. Взгляд этот был присущ традиционному обществу Средних веков. Рыцарская честь, купеческое слово – они определяли жизнь общества ничуть не слабее материальных факторов. А потеря репутации была куда страшнее смерти.

Сегодня говорить об этом нелепо. Продавщица в компьютерном салоне не моргнув глазом называет фантастические характеристики товара и в подтверждение пламенно заверяет «Клянусь вам». Посланная за документацией, застенчиво, вместе со своим руководством тупит глазки, бормочет об отсутствии в коробке инструкции на русском, а после разъяснения о пользе знания иноязыков, лепечет, что да, конечно, соврала… И ничего! Никаких аллюзий на то, что во времена Данте клятвопреступление считалось поступком более тяжким, чем кража или убийство.

Но такой эластичный взгляд на жизнь возник не вчера. Век Просвещения понемногу отучал людей бояться Всевидящего Ока. Но даже в этих условиях на смену трансцендентному страху пришла такая маломатериальная вещь, как совесть. И проблемы ее формирования породили занятный литературный жанр – Bildungsroman. Роман воспитания.

От «Исповеди» Августина Аврелия, через «Исповедь» Жана-Жака Руссо. К расцвету воспитательных романов Иоганна-Вольфганга Гете – «Страдания молодого Вертера», «Ученические годы Вильгельма Мейстера». Вплоть до вершин двадцатого века – «Волшебная гора» Томаса Манна.