Журнал Наш Современник №1 (2001)

Взаимоотношения Пушкина с царем давали ему не только радости, хотя поэт не мог усомниться в благородстве Императора, который при всех условиях выделял поэта, вопреки своему окружению, недолюбливавшему Пушкина, не забывавшему его исповедь — “Мою родословную”. Еще в период службы на юге, а точнее, в южной ссылке, Пушкин, гордясь своей родословной, писал: “Воронцов подлец. Он воображает, что русский поэт явится в его передней с посвящением или с одою, а тот является с требованием на уважение, как шестисотлетний дворянин — дьявольская разница!”.

Пушкин резко критикует льстецов, которые внушают власти крутые меры и восстанавливают ее против просвещения, а это может накликать на царя горе: мы видим, что и в “Стансах” поэт вызывает в царе именно милость, любовь к просвещению. Пушкин бесстрашно продолжает в стихотворении тему, поднятую в “Моей родословной”:

Беда стране, где раб и льстец

Одни приближены к престолу,

А небом избранный певец

Молчит, потупя очи долу.

Это стихотворение Пушкин написал вскоре после встречи с царем. Оно быстро разошлось, как всегда, среди друзей, но так как оно не было предназначено для печати, Пушкин должен был известить о нем Государя Императора. А. О. Смирнова в “Записках” так описывает этот момент (известно, что Пушкин объявлял эти стихи ответом на пасквиль Булгарина): “Во время мазурки Государь пришел разговаривать с нами и спросил у него, правда ли, что он написал стихи на Булгарина; Пушкин ответил: “Да, Государь, и если вам угодно будет разрешить мне их прочесть, В. В., убедитесь, что они не предназначались для печати, они появились без моего разрешения, впрочем — это не впервой”. Государь заставил его два раза прочесть стихи и сказал: “Эпиграмма меткая...” Далее Николай Павлович посоветовал: “Не нападай на них слишком, они этого не стоят”. Таким образом, царь, хорошо зная свое окружение, пытался оградить поэта от возможных мщений и интриг1.

Всем известно, что царь избран Богом, он — помазанник Божий, но и поэт, по убеждению Пушкина, имеет дар особенный: он тоже “небом избранный”! Не случайно звучат похвалы честности и милости царя, но одновременно и укор: в его правление одаренному Пушкину тяжело, он молчит, “потупя очи”. И при этом поэт сообщает:

Его я просто полюбил:

Он бодро, честно правит нами;

Россию вдруг он оживил

Войной, надеждами, трудами.

Поэт имеет полное право сказать:

Хвалу свободную слагаю:

Я смело чувства выражаю,

Языком сердца говорю.