Журнал Наш Современник №12 (2004)

— Несомненно, гражданская война нанесла огромный ущерб экономике страны. Но высокоразвитая предвоенная Россия — это миф. Практически каждый третий год из-за неурожаев, из-за засухи страну потрясал голод. Но одновременно из губерний, где в это время не было недорода, помещики продавали зерно за рубеж. По промышленному развитию мы отставали не только от Великобритании, Франции, США, по производству металла уступали даже Бельгии. В мемуарах П. Милюкова, видного кадета и думца, читаем: “Первые известия о том, что на фронте неблагополучно, стали приходить к нам уже в конце января 1915 года. Снаряды и вооружение... были истрачены”. Напомню, Россия вступила в войну в сентябре 1914 года, и с начала объявления войны прошло лишь 4 месяца. Именно тогда в Электро-стали под Москвой срочно стали строить завод по производству снарядов. Вот и вам развитая страна!

Стране нужно было обзавестись хотя бы самым необходимым. Потому и возникла идея индустриализации. Это стало почвой для конфликта между Сталиным и “правыми”. Бухарин, Томский, Рыков придерживались несколько иной стратегии: да, мировая революция хоть и запаздывает, но неминуемо произойдет. А пока ее приходится ждать, Россия должна укреплять свою аграрную сущность. “Соединение самой могучей техники и промышленности Германии с сельским хозяйством нашей страны будет иметь неисчислимые благодетельные последствия. И та и другая получат громадный толчок в развитии”, — писал Бухарин. Следовательно, индустриализация не нужна, поскольку рано или поздно нам достанется промышленность Советской Германии. Отсюда идея быстрой и решительной коллективизации сельского хозяйства, которой оказались привержены и Бухарин, и Сталин. И вот примерно с 27-го по 30-й год лидерство в партии принадлежит этому дуумвирату.

И только с 30-го по примерно 32-й год Сталин постепенно выходит на роль лидера, что, впрочем, еще далеко не очевидно. Вплоть до середины 35-го года все говорят о “центристской группе”: Сталин — Молотов — Каганович — Орджоникидзе — Ворошилов.

Думаю, после того как в Германии на выборах в рейхстаг фашисты получили 13,8 млн голосов избирателей, среди которых было значительное число рабочих, Сталин окончательно утвердился в идее “нового курса”. Способствовало этому в первую очередь то, что он ощутил угрозу войны и понял, что Советский Союз должен выходить из изоляции. В это время крайне обострилась ситуация и на Дальнем Востоке, так что приходилось считаться с возможностью войны на два фронта. Необходимо было создавать систему международной безопасности. Но, имея в качестве государственной доктрины мировую революцию, найти союзников было невозможно. Иными словами, надо было громогласно отказаться от краеугольного камня ленинизма и при этом не сломать себе шею.

Основную задачу Сталин теперь видел во всемерном развитии эконо­мики, подъеме благосостояния граждан и укреплении обороны страны. То есть помощь революционерам Бразилии, Китая отодвигалась на второй план, а на первый выходила защита национальных интересов. Новые приоритеты требовали смены внутреннего и внешнего курсов страны, то есть проведения полифонических реформ.

— Но ведь Коминтерн продолжал существовать.

— В 1935 году, в рамках своего “нового курса”, Сталин фактически его упразднил. Последний конгресс состоялся летом 1935 года. В дальнейшем он существовал только как структура. Больше Коминтерн заметной роли никогда не играл.

— Но почему тогда его было окончательно не разогнать?

— Как опытный игрок, Сталин придерживал его в качестве разменной монеты. И его дальновидность оправдалась. В 1943 году в обмен на открытие второго фронта он пообещал союзникам распустить Коминтерн. Все-таки он продолжал внушать им страх.

— Коминтерн распустили, а финансирование революционных движений продолжалось.

— Только не при Сталине! Он вообще-то был скупердяй и деньги расходовал очень осмотрительно. Давайте разберемся в этом вопросе. По-настоящему мы финансировали революционные движения в Германии — в 18—23-м годах, в Польше – в 23-м, в Болгарии — в 23-м. В эти годы мы поставляли туда оружие, печатали листовки, газеты, готовили кадры и т. д. Это был в чистом виде экспорт революции. Но к 28—29-му году мир успокоился: революций больше нет, а финансировать коммунистические партии Сталин не видит смысла. Взамен СССР включается в Международную организацию помощи борцам революции (МОПР), своего рода политический Красный Крест. Это уже была честная, открытая помощь тем, кто страдал за свои убеждения от местных фашистских и диктаторских режимов.

— А Испания?

— Там мы помогали не коммунистической партии, а коалиционному правительству, кстати, законно избранному.

— Подождите. Тогда выходит, что вал разоблачений в конце последнего десятилетия прошлого века тоже ложь?